кровати он вылез как горнопроходчик, чумазый и слегка шальной. Наглотался чего-то. Газов каких?
– Рассказывай! – попросил ММ.
– О! – сказал Штырц, щёлкнул пальцами и предъявил полиэтиленовый пакет, внутри которого кольцами свивался длинный толстый рыжий волос.
Бум!
Звук для архива привычный. Так падают на пол из рук тяжёлые папки. Но, сейчас, в обморок хлопнулась Матильда Гаевна.
По приведению Матильды Гаевны в чувства, на её допросе, выяснились следующие три обстоятельства.
Обстоятельство первое. В бытность Матильды Гаевны на профсоюзной работе, с этой комнатой и с этой кроватью, связаны у Матильды многие сентиментальные воспоминания. Рыжий волос вызвал выброс эмоций, с которым Матильда не справилась.
Обстоятельство второе. День назад в архив наведался странный тип, по имени Игорь. Представился он, как доверенное лицо какого-то барона.
Беседовал Игорь с Матильдой долго. Матильда так и не поняла о чём. В какой-то момент она вдруг обнаружила, что спит.
Возможно, Игорь владеет методом гипноза. Полтора часа времени выпали из жизни Матильды так, что она не знает, что Игорь делал, пока она спала и когда ушёл. Внешность Игоря также стёрлась из памяти Матильды.
Обстоятельство третье. Доброжелатель в городе Антон один. Доброжелателей, конечно, везде и всегда избыток. Профессионалов мало. В Антоне один. Он давно достал своими опусами местную администрацию и областное отделение общества «Мемориал». Зовут его….
– Я должен позвонить Фиме Брусникину! – звенел от напряжения Дрона. – Фима должен всё знать.
ММ и Штырц душили Дрону миазмами скепсиса.
– Если произойдёт утечка, это сильно осложнит наши поиски. – Грозил Штырц.
– Клянусь, пресса ничего не узнает.
– Гм. А разве, ваш Фима не работает пресс-секретарём? Вы сами об этом говорили.
– Говорил. Но Фима и пресса – не одно и тоже. Я бы, даже, сказал, что они антагонисты. У Фимы задача что-нибудь скрыть. У прессы задача, это что-нибудь разнюхать.
– Вот-вот, именно, что разнюхать.
– Максим! – сказал Штырц. – Пусть звонит.
Едва Зебруссь убежал к телефону, Штырц наклонился и шепнул ММ в ухо. – Сдаётся мне, что всё-таки это план Х.
ММ подумал, подумал и ничего не сказал. Он ещё сомневался.
***
Фима Брускин пребывал в фазе неопределённого взросления. Уже не мальчик, ещё далеко не муж, зачастую ребёнок, и, даже, иногда, лялька. Пожилая такая лялька, у которой вчера отобрали соску, а сегодня обещали вернуть.
Звонок друга привёл Фиму в буйный восторг, близкий к помешательству.
– Дрон, это бомба! Это мегабомба! Бомбище! Всем бомбам бомба! – Восклицал Фима, захлёбываясь то ли от радости, то ли от ужаса. – Слушай, Дрон, пока ничего не вышло за пределы Думы, я тебе первому, по секрету, расскажу!
***
Семён Расплюев пил. Белое в чёрную и чёрную набело. « Нельзя мешать» – говорили