солдаты. Видно было, что среди них много удивительных смельчаков, каждого их которых хотелось обнять и расцеловать. Такие они были окрыленные! Кто-то пришел один, кто-то со своими женами, кто-то с невестами.
За порядком следил вихрастый подпоручик:
– Господа! Все успеете! Готовьте сразу документы!
Я протиснулась к двери.
– Барышня! Вы в пехоту аль в кавалерию? – оглядел меня.
– Я к Вячеславу Митрофановичу…
– Он занят! – подпоручик посмотрел в комнату, где вокруг стола сгрудились военные.
– Уманец! Пропустить! – раздался знакомый голос.
В гуще людей я разглядела Новикова.
– Слушаю, ваш благородь! – произнес подпоручик по-старорежимному и помог мне войти.
– Оленька! Как вы кстати. Садитесь и будете за секретаря, – Новиков показал на кресло. – Видите, сколько желающих!
Я утонула в кресле и подалась к столу, на котором лежала кипа бумаг и стояла чернильница. Взяла ручку и макнула перо.
– Пишите, – сказал Новиков. – Мыльцев-Минашкин Мин Терентьевич, родился… Где ты, дружище, родился? Что-то запамятовал…
– Вячеслав Митрофанович, это вам не борзых на зайца пускать…
– Мы еще наохотимся! – похлопал по плечу Мыльцева-Минашкина.
– Село Поныри Фатяжского уезда Курской губернии, – доложил стройный молодой человек.
– Происхождение?
– Сын волостного писаря.
Я старательно выводила каждую букву.
– Веселаго Всеволод Иванович, – представился другой. – Ротмистр… Смоленец…
– Это мы знаем. – Новиков склонился надо мной. – Оленька, вы успеваете? Умница! А почерк, почерк! Вижу, вы не только умелица чертить военные карты…
– Королев Лазарь Иванович. – Новиков подозвал щуплого мужчину. – Родом из села Новоживотинное. Наш сосед, Оленька. Мы плечо к плечу прошли с ним Карпаты…
Стопа бумаг росла. Записывались безусые юноши и ветераны, уже понюхавшие пороху. Я заполнила лист на Косцова Владимира Николаевича, моего брата Алмазова Сергея Васильевича, своим видом не показавшего родственную связь со мной. Все наперебой рассказывали о том, что привело их в полк. Кто хотел отомстить за разгром усадьбы, кто за убитого большевиками отца, кто за поруганную честь невесты, кто шел воевать из чувства солидарности с белыми и желал остановить разгул черни. Я увидела, на каком взлете возникала Добровольческая армия. В нее хлынули все те, кто не мог принять навязанный большевиками образ жизни. И стоило только удивляться, как быстро красные восстановили против себя столько людей.
– Хочу показать вам город! – Я потянула Новикова за руку.
И мое платье поплыло по тенистым улицам.
Вячеслав Митрофанович мог сказать, что знает город не хуже любого воронежца, но покорился гимназистке. Я уже не чувствовала неловкости рядом с Новиковым. Один его вид, вид героя войны, делал всякую спутницу уместной. Никакие сплетни не могли прилипнуть ко мне. Любая, невзирая на возраст, считала бы за честь пройти с георгиевским