конце декабря в Ростове появились оставшиеся в живых марковцы, и мы узнали о разгроме дивизии при отходе из Донбасса. Все случилось в лощине села Алексеево-Леоново. В яме, куда завели ее недалекие командиры.
Это был удар для Новикова. Уходили друзья по оружию. Потери усиливали тягостные ощущения. Они валились и на мои девичьи плечи. Но я была молода, а молодости свойственно все представлять в лучшем виде, и это скрашивало нашу переполненную огорчений жизнь.
Проходя мимо кафедрального собора, я мечтала о венчании и спрашивала: «А не напомнить ли Новикову о свадьбе?» Но считала свой вопрос неуместным: сердце и ум Вячеслава Митрофановича переполняли более важные дела. А что с нашей свадьбой – я могла обождать. Смоленцы тоже отходили к Ростову, и мы с нетерпением ждали с ними встречи.
Еще красные были в двухстах верстах от Ростова, как город наводнили целые сотни и отдельные конники, улизнувшие с фронта. Их никто не останавливал, не выяснял, хотя стоило бы с дезертирами разобраться… И вот что-то изменилось. По городу пошли танки, отходившие от Новочеркасска. Проносились на юг бронепоезда. В казенных учреждениях закипела работа. Из лазаретов выносили раненых и больных. Все это наваливалось на телеги, грузилось на автомобили и везлось на переправы и станции железной дороги.
Мы ждали смоленцев до последнего. Когда уже были взорваны мосты через Дон, прискакал брат Сергей, и мы поспешили к однополчанам на переправу. Войска и беженцы обходили Ростов слева. Накануне по Дону прошел ледорез, чтобы не позволить красным с ходу переправиться через реку. И мы волновались, успело ли замерзнуть русло реки, чтобы теперь мы смогли ее перейти.
Где-то рвались снаряды. На станции Гниловской, что при въезде в город, горели составы. Столбы черного дыма поднимались над землей. Высоко в небо взлетали обломки. Алое зарево бросало зловещий отблеск на замерзшую реку.
Лед скрыло снегом. Конники двигались по льду, который ходил под ними ходуном. Лошади тянули брошенные бегущими солдатами пушки. Пехота врассыпную обходила полыньи.
Я словно оглохла: все видела, все слышала, но ничего не чувствовала. Топот копыт по льду, разрывы, команды. Зловещие отблески холодили душу.
Уманец кричал:
– Тпр-ру!
Наша упряжка лошадей увернулась от полыньи и чуть не пошла под воду.
На горе, облитой солнечным светом, который отражался на куполах кафедрального собора медным блеском, оставался покидаемый город. Как горные реки, извивались колонны войск и обозы среди ровного снежного поля.
Со смоленцами реку перешел Алексеевский полк. Полковник Бузун встречал солдат на левом берегу. Он переехал по еще не взорванному железнодорожному мосту в штабном вагоне. Дроздовский полк ступил на лед следом за нами: сначала пехота, потом артиллерия. Танки пришлось у переправы взорвать. Их бы лед явно не выдержал.
Новиков смотрел на горящую станцию Гниловскую.
– Вот тебе и салют на Рождество…
– Сегодня же третий