Сходила в ванну – вышла без чёрных ярких ресниц, алого рта, подошла к телевизору и нажала на кнопку. Шла передача, но он её не любил – вначале долго кричат незнакомые люди, а потом выходит кто-то в чёрно-белой маске и рассказывает историю, от которой становится стыдно.
– Мам, ты сердишься?
Мама смотрела прямо перед собой, в экран.
Изображение подрагивало от помех, дергалось. Это из-за антенны, которая на крыше дома – раньше, когда телевизор переставал показывать совсем, Саше хотелось залезть на крышу и попробовать – подергать, пошатать, разобрать. Не то чтобы хорошо разбирался с тонким, точным, механическим – но любил чувствовать под пальцами важную работу, и телевизор был важным.
Смотрели с мамой пластилиновые и кукольные мультфильмы, и такие сказки, в которых люди играли.
Начало передачи мама пропустила – на экране только ведущий и чёрно-белая маска. Саша присматривается к маске, потому что мама не отвечает.
Маска говорит.
Мама не отвечает.
Приучила с раннего детства к молчанию-наказанию, от которого не избавишься, не заплачешь, не закричишь.
Три года назад я познакомилась с одним молодым человеком, который работал слесарем-сантехником. Он три месяца за мной ухаживал. Потом сделал мне предложение. Я ответила ему, что мне надо подумать. Мы сидели в кафетерии «Бриз», около метро. Мы встали, купили с собой два пирожка с яблоком и решили, что не будем видеться неделю, чтобы мне спокойно решить, в своей комнате, в тишине. Я ни о чём не думала, только читала целыми днями журналы. В субботу отец попросил меня сходить на рынок за овощами. И вот там я и встретила симпатичного молодого предпринимателя. У него были красивые глаза и две палатки в районе Кузьминок. Мы полюбили друг друга. Но потом у него стало четыре палатки, и он ушел к другой женщине.
А с тем слесарем-сантехником вы больше не встречались?
Спрашивает ведущий. В зале тишина. Ждут.
– Мам, ты сердишься? – Саша садится рядом на диван. Мама не переоделась – так и сидит в нарядной белой блузке с вышитой кокеткой, в клетчатой юбке. Устроилась на новую работу взамен школы, которую после пединститута ненавидела – официанткой в ресторан дорогой гостиницы. Говорила, что ничего не спрашивали, только на лицо смотрели, на фигуру. Спросили, знает ли английский.
Каждый день белую блузку стирает – нужно ходить красивой, нарядной, а остальное всё в гардеробе дешёвое, скучное, серенькое.
Один раз Саша блузку стирал, когда мама усталая была.
– Мешаешь, – отмахивается, смотрит на экран. И приходится ждать, когда передача закончится и мама пойдёт на кухню пить чай.
Сидят минуту вместе в тишине на табуретках.
– Ладно, чего расселся, – говорит, – неси сумку из коридора.
Встаёт, недоумевая. Ищет дамскую кожаную сумочку в прихожей – она под маминым тяжёлым пальто, и приходится на цыпочки подниматься, чтобы снять.
Только бы не уронить.
Не роняет.
Сумочка лёгкая – носит долго, потому и облупились уголки, потрескался лак.