мы с Линетт должны были «получше узнать друг друга»), как меня тут же спокойно пропустили, будто пятнадцатилетние путешественницы без сопровождающих попадаются сплошь и рядом. Может, так оно и есть, но для меня-то это было впервые. Они даже не заметили маленький газовый баллончик, приделанный к связке ключей. К тому времени, как я оказалась в самолете, я чувствовала себя еще более незаметной, чем дома, и принялась уныло хрустеть грошовым арахисом, словно других вариантов не было вовсе. Я превратилась в одушевленный эквивалент одного из тех воздушных шариков, которые мы отпускали в небо, привязав к ним бумажку с нашими именами и адресами в надежде, что кто-нибудь нам напишет. Только вот никто нам так ни разу и не написал.
Может, сестра права и у меня действительно депрессия. Нормальный человек взял бы в самолете хотя бы коробочку с ланчем. Правда, у меня мелькнула мысль, что по прибытии в Лос-Анджелес я могу взять такси и рвануть в Диснейленд, или помчаться прямиком к огромному знаку «Голливуд» на холме, или купить карту с домами знаменитостей, а то и стать самым юным папарацци и внезапно прославиться благодаря своим снимкам, как бывает в кино на платных каналах. Я считала, что идеи такого рода говорят об оптимизме, но вполне возможно, что на самом деле они жутко депрессивные.
Когда мы приземлились, сестра уже поджидала меня прямо у паспортного контроля, прилипнув ухом к телефону.
– Да, – говорила она, – она уже здесь. Я ее вижу. Выглядит хорошо. Понимаю. Ладно. Я тоже тебя люблю.
– Что ты здесь делаешь? – Я собиралась обнять Делию, но она скрестила руки на груди и явно не планировала распахивать мне свои объятия.
– Что я здесь делаю? Ты окончательно спятила?
– Вроде нет.
– А это мне уж предстоит самой оценить. Короче, вот что я здесь делаю: сию минуту я прогуливаю работу, потому что утром у меня зазвонил телефон, и у меня состоялся улетный разговор с Корой. Серьезно, надо отдать пальму первенства тебе. Я-то считала себя главной засранкой, когда не пошла никуда учиться после школы, но тебе я и в подметки не гожусь. Что-то случилось? – Она чуть понизила голос: – Тебя кто-то домогается? Потому что тогда я поверю тебе на слово и не отправлю обратно.
– Нет! – возмутилась я. – Какая пошлость. Кто может меня домогаться? Папа? Линетт? Нет, я просто… Короче, я не собираюсь это обсуждать.
– Значит, ты перелетела через всю страну, чтобы сообщить мне, что не собираешься ничего обсуждать? Ну, покамест ладно, но открою тебе один маленький секретик: они-то точно захотят обсудить это с тобой.
Я не виделась с сестрой почти целый год. Она всегда была очень хорошенькой, но теперь приобрела отполированный лоск куклы Барби. Прямые вороного цвета волосы с тем изумительным отливом, какой бывает только у девушек с обложек дорогих журналов; маечка в обтяжку, голубые джинсы и туфли настоящей «госпожи»: на высоченном каблуке, из черной кожи с серебряными заклепками. Но она все равно умудрялась идти быстрее меня – я еле поспевала за ней в своих полукедах «Конверс»,