что сможет нарисовать все что угодно, Энди на другое утро вернулся с рисунками. Фредерикс была заметно удивлена, увидев, что он изобразил туфли поношенные, видавшие виды, с едва угадываемым сексуальным флером. «Они были восхитительными, но не для продажи туфель», – вспоминала она. Тина объяснила, что Glamour требуется что-то с четкими, жесткими линиями, а туфли должны выглядеть новыми. Той ночью при незначительной помощи Пёрлстайна Энди сделал еще один набор рисунков, которые привез в редакцию поутру. В этот раз Фредерикс купила их для журнала и дала ему второй заказ, не представляя, что за процесс запускает. Туфлям Энди суждено было стать его визитной карточкой как рекламного художника. Хотя на тот момент самым важным было его счастливое знакомство с Conde Nast в ту пору, когда их продукция, включая помимо Glamour еще Vogue и Vanity Fair, устанавливала новаторские тенденции в графическом дизайне.
Небанальная внешность Энди производила не меньшее впечатление, чем его специфическая манера блоттирования. «Причешись! Надень костюм!» – торопил его Пёрлстайн, когда они осуществляли свои налеты на Нью-Йорк, таща свои портфолио в ежедневный обход по художественным редакторам рекламных агентств и журналов, чьи имена им дал Клаубер. Вместо этого Энди носил богемный наряд из рабочих штанов, хлопковой футболки и изношенных кроссовок, подсмотренный им в значительной степени у Марлона Брандо, и таскал свои рисунки в бумажном пакете, выглядя, как отметил какой-то приятель, «словно сочинил собственную роль в пьесе Трумена Капоте».
Друзья прозвали его Тряпичный Энди, но его образ ранимого простачка и богемная неискушенность вкупе, как сформулировал позже какой-то критик, с «неумолимой любезностью и умением принижать себя» обеспечивали ему теплый прием у художественных редакторов, особенно женского пола. Как-то раздавал дешевые букетики каждой секретарше, которую встречал. На вопрос смущенной получательницы: «Я чем-то это заслужила?» – Энди отвечал: «Нет, просто вы милая барышня». В другой раз, просиживая часы в редакциях журналов в надежде случайно пересечься с занятым директором, он выполнял поручения, таскал кофе и пончики и завоевывал расположение всех, кого только можно, на любом уровне организации.
Это были золотые времена модных журналов, когда они, как написал Джеральд Кларк, чей герой Капоте стал звездой именно благодаря им, были «самыми актуальными печатными изданиями Америки и привечали все новое и дерзкое». Горстка авторитетных художественных редакторов и дизайнеров европейского происхождения продвигала новое, сложно устроенное, наследующее баухаусу коммерческое искусство, на удивление графически и изобразительно живое. В таких условиях талант Энди к рисованию был незамедлительно признан, а его нестандартная индивидуальность пришлась ко двору. Художественных редакторов также поражало, насколько Энди, казалось, наслаждается своей работой. В отличие от большинства рекламных художников, которые считали, что проституируют собой, он каждое задание превращал