глазами. Мы составляли другие, более достоверные опросники и шкалы для измерения стресса и неблагоприятных факторов в жизни детей. Мы пытались расспрашивать о стрессах детей вместо родителей, а также и детей, и родителей вместе. Иногда мы опрашивали учителей вместо детей и родителей. Когда все эти подходы привели к получению одних и тех же данных, мы разработали собственные измерительные инструменты на основании собственной подборки вопросов. Мы собирали информацию о преступлениях и насилии в местах проживания детей, вместо того чтобы останавливаться только на семейных событиях. Мы прикладывали колоссальные усилия, чтобы тщательно и корректно измерять заболеваемость, течение болезни и время восстановления, частоту случайных травм, различия в их тяжести и субклинические расстройства психического здоровья.
Но как бы мы ни старались, данные всегда были одинаковыми: значимая, но умеренная связь между ранним воздействием стресса и частотой заболеваний, травм и отклонений поведения. Этого было недостаточно для прорыва в науке о воздействии стресса и неблагоприятных факторов в детском возрасте. Мы даже близко не подошли к революции в этой области.
Тогда, погрязнув в болоте усталости и огорчения, мы решили задать новый вопрос, совершенно иного толка. Мы спросили себя, не был ли «шум», который мы так яростно и настойчиво пытались убрать из наших результатов, на самом деле «музыкой». Что, если проблема заключалась не в данных, а в том, как мы их рассматривали? Может быть, упрямая постоянная изменчивость, от которой мы никак не могли избавиться, и была тем самым явлением, которое мы искали. Может быть, тот факт, что последствия воздействия стрессоров на детей столь несоизмеримы, и был корнем проблемы – ключом к двери, которую мы так старались открыть?
Даже в то время среди научной и широкой общественности существовало почти анекдотическое представление о том, что некоторые, так называемые «неунывающие» дети обладали необычной способностью выживать и процветать в самых неблагоприятных условиях. Мы знали примеры детей, переживших ужасы нацистских лагерей во время Второй мировой войны, и более современные, когда трудные дети из бедных районов находили свой путь из пучин бедности и расовой дискриминации и становились уважаемыми профессионалами или успешными предпринимателями. Существовало также мнение, не очень хорошо подтвержденное документально, что на другом конце спектра находятся «уязвимые» дети, у которых нет таких способностей к выживанию в жестких условиях и чья беззащитность ухудшает здоровье и тормозит развитие в неблагоприятных обстоятельствах.
Таким образом, еще до того, как появились систематические и элегантные исследования жизнестойкости, проведенные Норманом Гармези и Энн Мастен в Университете Миннесоты, уже имелось представление о том, как несходство человеческого характера, личности или конституции может привести