ее видели в королевской коллекции в Фонтенбло, откуда ее и выкрали. Придворные долго не могли заметить ее исчезновения… А когда спохватились…было уже поздно. На тот момент она уже украшала это помещение.
– У каждой картины своя история…Это великолепно. Так, словно мы возвращаемся в прошлое, прокручивая в памяти эти события.
– А где ты была в шестнадцатом веке? – почему-то спросил он.
– Я? Обитала в окрестностях Флоренции. Сколько километров от Вольтерры до неё?
– Где-то около восьмидесяти.
– Хм, мы могли с тобой пересекаться в то время.
– Могли. Мы с тобой всю жизнь пересекались, пока, наконец, не поженились.
Он обнял меня за плечи левой рукой, а в правой держал подсвечник. Мы направились дальше.
– "Весна" Антуана Ватто, – объявил он. – Датируется 1716м годом. Входит в серию картин, среди которых так же есть "Осень", "Зима" и "Лето". "Весну" обнаружили в 1964м году, но через два года она "сгорела", остальные не были найдены.
Мы перешли к следующему произведению.
– А это…
– "Зима" того же автора, – перебила я его.
– Да. Остальные тоже находятся здесь.
– Даже так! – воскликнула я, разглядев в полумраке следующий холст. – Якоб Йорданс "Мифологическая сцена с молодым Вакхом"?
– Прекрасный оригинал, – подтвердил он. – 1640й год, между прочим!
– Аро, ты варвар! – усмехнулась я.
– Вот как? Я требую объяснений! – в шутку проговорил он.
– Такую красоту нужно в музеях показывать, а ты все заныкал в своей резиденции.
– Предлагаешь мне сейчас скрутить эти полотна и отнести в Лувр? К тому же, как только они окажутся в руках смертных, то сразу пойдут по аукционам и вовсе потеряются среди алчности и жажды наживы. У меня они будут в целости и сохранности. А людям, не смыслящих ничего в искусстве, не за чем смотреть на это великолепие.
– А как же искусствоведы?
– Эти идиоты?! Не смеши меня. Я видел и общался с каждым этим художником вживую, а они… Что он хотел сказать этим неровным мазком? Лишь то, что в момент написания картины его руку свело судорогой, и он упал на пол, стараясь побороть болезнь. Краска успела высохнуть, а исправить ему ничего не удалось.
– Ван Гог? "Выход из протестантской церкви в Нюэнене"? – потянула я его дальше.
– Да… – задумчиво подтвердил он.
– А это? – спросила я, остановившись у одного из полотен.
– Это моя гордость, – признался он. – Микеланджело Караваджо "Рождество со святым Франциском и святым Лаврентием". 1608й год. Оценивается в двадцать миллионов долларов. Похищена в 1969м году.
Я внимательно рассматривала изображение. Оно было таким глубоким, что меня съедал интерес, как художник в семнадцатом веке мог передать красками такую глубину оттенков.
– Иди сюда, малышка, – бережно прозвучал голос Аро.
Я приблизилась к нему. На небольшом постаменте лежало настоящее произведение искусства. Я ахнула от восторга.
– Нравится? – спросил он.
– Это великолепно! –