Тем, кто рядом со мной, и тем, кто уже ушёл к звёздам.
Люблю вас бесконечно, всегда…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«Жизнь – это всего лишь начало. Прими её как должное, но проживи с честью, достоинством и любовью, иначе всё остальное теряет свой смысл»
Закрыть глаза и не дышать, не дышать, чтобы не было больнее… Не думать, не слышать, просто лежать с зажмуренными от боли и страха глазами, в холоде и темноте, ждать, ждать, ждать…
Хорошо и спокойно в омуте тёмной пустоты… Не нужно надеяться, думать и бояться, вечное ничто, покой и безразличие. Это лучше и надёжнее, чем извечный бег, страх и ожидание, проще, но безнадёжнее. Пора открыть глаза и посмотреть в лицо реальности, как больно бы ни было, как не тянула бы в себя мгла, пора, потому что есть ради кого сражаться и бороться, есть ради кого бежать и смотреть вперёд, есть, и имя тому – детёныш. Мгла ещё успеет окутать тебя своими крыльями и закрыть усталые глаза, но у тебя ещё пока есть время, так что беги вперёд.
Она не помнила, сколько времени лежала в холодной тьме, лишь одна малая часть удерживала её на этом свете – маленький серый комочек, лежащий под её животом, согревающий душу и сердце. Сколько прошло времени? Одна ночь, две, неделя, больше… Она ослабела, рана в боку не давала спокойно дышать и собраться с мыслями, она ждала, пока утихнут боль и разрывающая сердце тоска. Её малыш, её и его продолжение, их детёныш… Теперь он только её, его больше нет.
Боль, рвущая душу, взрывающая мозг, тоска раздирающая сердце. Вой, вырывающийся наружу, плач и крик – песня потери, песня смерти. Так плачут волчицы всего один раз в жизни, когда теряют любимого. Всего одна песнь, но она может разорвать своей горечью сердце. Из последних сил она поднялась на пригорок, гордо подняв голову к холодной белой полной луне. Она пела песню смерти, закрыв глаза, изливая в чёрное звёздное небо свою боль и тоску. Она пела тому, кто ушёл к звёздам, спасая от погони её и их детёныша, она пела ему в первый и последний раз песню горя и любви. Она провожала его своим сердцем и прощалась с ним навсегда.
Так может быть лишь один раз, волчицы – хранят верность только одному волку, больше в их жизни нет места другим…
В изнеможении от горя и тоски она рухнула наземь и провалилась в небытие…
Настало утро, она почувствовала запах свежести утра и звуки просыпающейся природы. Под землёй деловито сновали мыши, она чувствовала их возню – совсем страх потеряли, очень уж близко подобрались… Пора поохотиться, Малыш хочет есть, его давно уже пора кормить, надо встать, набраться сил и…
Затёкшее после долгого онемения тело не желало подчиняться воле разума, но это мелочи, когда есть цель, и эта цель – жизнь её малыша. Вперёд, сквозь скованные холодом и болью забвения члены, вперёд, сквозь затуманенный горем разум, вперёд…
Она встала, принюхалась, что за странный запах? Она помнила этот аромат, так пах её Волк, когда возвращался с долгой охоты. Молоко и мёд… Странно, очень странно, откуда он мог здесь появиться? Она посмотрела на своего щенка – Малыш несмотря на её беспомощность не ослаб, а наоборот, поправился, набрался сил, окреп, как всё это странно… Молока у неё не было, кормить его она не могла, если только в забытьи, но…
Так вот откуда этот сладкий запах, от него! Не понятно, но подумать об этом она решила несколько позже, когда вернётся со своей охоты.
Волчица медленно, осторожно вдыхая морозный воздух вышла из норы. Нюх был остр и чётко подсказывал ей под каким деревом жадный ёж сделал свои запасы, под каким корнем суетливо копошатся мыши, а где спит старый злой бурый, которого уж точно сейчас будить не стоит. Она взошла на пригорок, что служил ей убежищем и жилищем.
Волк… пронзила истощённый болью потери мозг мысль. Волк, ты больше уже никогда не вернёшься ко мне, и бесполезно стоять, и ждать, вглядываясь в глубину леса не мелькнёт ли где до боли знакомая серебристая спина… Тебя больше нет со мной.
Одна горячая, жгучая слеза проложила свою дорожку, стало так горячо и мокро… Нет. Волчицы не плачут. Песня спета. Теперь она и есть – Волк.
Пробуя на гибкость занемевшие лапы, она несколько раз пробежалась вокруг пригорка… Слишком громко, так она ещё и бурого разбудит. Но что это? Отличный запах – молодой лось, глупый лось, скорее всего отбился от стаи. Она прижалась к земле, и сколько было сил, не дыша, практически бесшумно ринулась к ручью. Уже готовая к прыжку и атаке – она резко остановилась и замерла на месте. На берегу ручья лежала часть туши молодого лося. Волчице не было времени думать о том, как он там появился, и почему его до сих пор никто не унёс, ей было не до этого. Она была голодна, но сначала – дело. Она схватила мясо и помчалась во весь опор в нору. Малыш, как ни в чём не бывало, мирно сопел в охапке осенних листьев и соломы. Волчица тихонько положила тушу около него. Всё же, что-то не так. Она не помнила этих листьев в норе, а сейчас их так много, будто кто-то специально соорудил для них с Малышом подстилку. Теперь они в безопасности,