выпала такая удача. С появлением Дженни в моей жизни многое изменилось: я стал спокойней, уравновешенней и перестал испытывать судьбу, как это бывало в годы моей юности.
Мы прожили вместе шесть лет. Шесть замечательных, горьких, счастливых и несчастных, коротких шесть лет. Я думал, что мы всегда будем вместе, но наше «всегда» закончилось слишком быстро.
Через четыре года после свадьбы мы решили, что готовы к рождению ребенка. Дженни всегда мечтала о детях, и я был бы счастлив подарить ей ребенка. Иметь маленькую копию Дженни – это то, чего я хотел. Но скоро мы узнали, что нам не суждено стать родителями. После нашего обследования выяснилось, что Дженни никогда не сможет забеременеть. То есть, мы могли и дальше пытаться, могли испробовать всевозможные лечения, но шансов практически не давал никто.
После жестокого вердикта Дженни проплакала несколько дней, и я, как мог, успокаивал ее, хотя у самого на душе кошки скребли. С того момента наша жизнь изменилась: над ней словно нависла тяжелая печать беспомощности и разочарования.
После долгих разговоров мы решили, что попробуем лечение, хотя и в случае его никто не давал гарантий. Но Дженни настояла, она хотела использовать даже самый мизерный шанс родить ребенка. Прошел еще год, омраченный долгим и болезненным лечением, но никаких результатов так и не последовало. И тогда я попросил Дженни остановиться. Я больше не мог видеть, как в ее глазах всякий раз умирала надежда, когда очередной метод оказывался тщетным.
Оставив бесплодные попытки, нам пришлось смириться и подумать об альтернативе. Я был не против усыновить малыша, но мы решили повременить, так как наше моральное состояние после долгого лечения и многих разочарований было ослаблено. Я предложил Дженни выждать год или два, чтобы боль утихла, и она согласилась. Но что-то сломалось в ней, и Дженни все чаще стала впадать в депрессию, и апатия стала почти постоянным ее спутником. Я уверял себя, что все это временно, что у нас еще все наладится. Мы были молоды, и я думал, что через какое-то время сила духа вернётся к моей жене. Когда в нашем доме будет слышен детский смех, пусть и приемного ребенка, свет и жизнерадостность вновь оживет в Дженни.
Но этому не суждено было случиться. Потому что у нас не было времени. Каждый последующий день приближал меня к моменту, когда я потеряю Дженни навсегда.
***
На следующее утро я просыпаюсь с рассветом, делаю кофе и выхожу к озеру. Над водой гуляет легкий туман, а в зарослях камыша крачки устроили себе гнезда, чтобы произвести на свет новое потомство.
Воздух постепенно нагревается, туман рассеивается, а солнце поднимается все выше в голубом небе.
Допиваю остывший кофе и прикуриваю третью сигарету.
Я думаю о Клем. Как она пережила эту ночь? Все ли с ней будет в порядке? Когда улыбка вновь коснется ее губ?
Мои мысли удивляют меня, сбивают с толку. То, что я чувствую – это забота? Забота о Клем?
Кажется странным испытывать нечто подобное после двух лет эмоциональной пустоты.
Новые чувства волнуют меня, но я гоню беспокойные