занимавшему там большое положение, и где он в очень скромной доле жил со своей женой. Я чувствовал, что она в город попала на муку, что она будет стараться увидеть его и что он продолжит то же свое грубое к ней отношение, которое теперь становилось тем понятней, что он должен был невольно сравнивать свое теперешнее положение с тем, чем он был бы, соединись он с ней, и свою собственную ошибку должен был выместить, по своему обычаю, на ней.
Я видел ее на одном большом приеме, как она всюду искала его глазами, и наконец, когда нашла его забившимся куда-то в угол, постаралась незаметно приблизиться к нему, чтобы поговорить с ним. Она приглашала его зайти к ним запросто, на что он резко ответил, что очень занят и не может ходить по гостям, расспрашивала его о его семье, на что он давал ей нехотя самые резкие и короткие ответы.
Я сравнивал эту еще полную жизни, с милым внимательным лицом девушку и грубого человека, стоявшего перед ней и нехотя с ней говорившего, и удивлялся тому, как далеко может идти снисхождение великодушной женской души.
В том городе, где происходила эта печальная встреча, была чтимая икона Богоматери. И как-то, войдя в церковь под вечер, я увидел стоявшую поодаль от иконы, с лицом, к ней обращенным, эту несчастную девушку, которая замерла в молитвенном движении.
Я знал и чувствовал, о чем она молилась. Она молилась уже не о том, о чем молилась она прежде, в первые месяцы и первые годы их встречи, когда она вымаливала у Бога, чтобы он полюбил ее так же, как она полюбила его.
Она молилась только о том, чтобы выдержать ту скорбь, которая разрывала ее сердце. А главная тяжесть этой скорби была – по ее великодушию – не в том, что любимый человек был от нее навсегда отдален, но что его жизнь сложилась так печально.
Ее судьба наконец устроилась. Она вышла замуж за человека, который давно добивался ее руки и которого постоянство и благородство победили ее упорство. Он окружил ее величайшим вниманием и преданностью. У нее были дети. Но во всем этом не было того горячего счастья, которого она ждала от другого человека.
Порой она вспоминала его. Однажды мы, не называя того человека, вспоминали о нашем пребывании в городе, где она видела его в последний раз.
– Но вы уже больше не страдаете? – осторожно спросил я.
– Да это, кажется, «овеем прошло, – ответила она. – Я все это передала Богу. Единственное, что мне оставалось и что мне надо было сделать тогда с самого начала, – передать мою любовь в руки Богу, от Которого я эту любовь получила… Не знаю, для чего все это было, не видишь во всем этом смысла, хотя, конечно, когда-нибудь это все объяснится. Я вспоминаю обо всем этом без горечи, без ропота, даже почти без всякого сожаления.
Вот правдивая повесть об одной из тех душ, которые были в тяжелом душевном положении из-за неудачи в любви…
И если эти возвышенные души не находят отклика там, во что вложили все свое сердце, то на это есть, конечно, глубокие причины.
Есть такие души, неисследованную глубину которых может наполнить только океан Божественной