в широком плаще с капюшоном на голове. Он поскакал в том же направлении, что и карета. Проскакав по нешироким московским улицам, застроенным деревянными постройками до излучины реки, всадник остановился рядом со стоявшей в зарослях летних кустарников каретой графини Терницкой. Дверь повозки была распахнута. Графиня стояла поодаль, указывая своей служанке как расстелить на траве персидский ковёр. Рядом стояла корзинка с кувшином мадеры и фруктами.
Всадник спешился и, привязав поводья лошади к ближайшему деревцу, направился прямо к графине. Полы его широкого плаща развевались на ходу, а капюшон скрывал лицо.
– Графиня Агнешка, – на итальянском языке он обратился к графине и учтиво, в поклоне, коснулся губами её протянутой руки. Голос его звучал глубоко и бархатисто.
– О, Антонио, – также на итальянском языке откликнулась графиня и добавила, весело смеясь: – Очень рада встрече с вами. Мы так редко видимся.
– Увы, графиня. К сожалению, в этом случае наши желания далеки от наших возможностей. Я также очень рад нашей встрече! – так же весело рассмеялся мужчина.
– Ну, да ладно, Антонио, достаточно на сегодня реверансов, – графиня ступила ножками в атласных белых ботиночках с жемчужными застёжками на ковёр и грациозно присела на него, расправив своё богатое платье. – Разве что в очередной раз похвалю твой великолепный голос! Каждый раз как слышу его, так и испытываю необыкновенные чувства, – искренне восхитилась молодая женщина, помахивая изящным японским веером.
– Вы меня смущаете, графиня Агнешка, – с насмешливой интонацией в голосе ответил её собеседник. – Мне, конечно приятно, что мой голос так воздействует на дам. Главное, чтобы он не вызывал низменных чувств.
– Да ну, тебя, Антонио! Скажешь тоже – низменные чувства. И всё же я хотела бы, чтобы ты спел нам на приёме у русского царя, – капризным голосом произнесла графина Терницкая.
– Это невозможно, Агнешка. Я не буду петь перед этими варварами. Обещаю пригласить тебя на своё выступление, когда мы будем в Риме следующим летом, – мужчина в плаще расположился напротив графини и потянулся к корзине с кувшином. – Ну и чем ты сегодня будешь меня угощать, графиня Агнешка? Неужели опять той самой прекрасной мадерой с острова Мадейра, что хранится в подвале твоего крёстного?
– Она самая, Антонио. Крёстный разрешил мне взять с собой бочонок этого чуда и велел угощать ею только своих.
– Ты меня балуешь, Агнешка, – бархатистым смехом рассмеялся мужчина.
– Доставай из корзинки кубки, дорогой друг, и налей в них этот благородный напиток, – помахивая веером, произнесла графиня Агнешка. – И сними ты этот капюшон. Дай мне возможность полюбоваться твоими прекрасными чертами. Не зря же тебя сам Паоло Кальяри просил позировать для какой-то там из своих картин.
– Ей-богу, Агнешка! Кто из нас здесь мужчина и кто кем должен любоваться?! – опять глубоким смехом рассмеялся Антонио. – А капюшон я не снимаю по одной простой причине – всякие люди могут ходить