Писатель кормился у блатных. На память, за горбушку хлеба и щепотку соли, рассказывал «Трех мушкетеров». Миледи, бикса изюбровая, воровала две алмазных подвески у герцога Бекингема, крутого пахана.
Или про Ромео с Джульеттой, про принца Гамлета. Бедный Йорик!
Так Писатель развлекал мастёвых и порчаков.
Они книжек не читали, но любили слушать истории в лицах. Писатель изображал из себя шута, бедного Йорика. Истерично махал руками и кричал: «О! Я – бедный Йорик, шут короля!» Но никогда не изображал миледи. Считалось впадлу изображать женщину. То есть почти гнать сеанс. После такой картинки могли запросто опустить в каптерке бригадира.
Так у Писателя появилась второе погоняло: Бедный Йорик.
Рукопись называлась «Истопник. Записки барачного придурка». Писателя Йорика Костя, конечно, положил. На уже талый снег в рощице, недалеко от разъезда, у речки Солони. Он его покрестил. Так, осклабившись, как псы, говорят между собой офицеры в голубых фуражках. Когда хвастаются друг перед другом успехами в работе. Зэки называют службу в НКВД псарней. А и пусть их! Зато за каждого положенного мордой в снег зэка начальство щедро плещет из котла довольствия НКВД приварок. Да не баланду с развалившейся хамсой, а хрустящие пятихатки. Посмотришь книгу приказов за месяц и диву даешься! Почти каждую неделю бегут зэки. И ничто не может их остановить. А вохра довольна! Пусть чаще бегут.
Глядишь, к лету на путевку в Крым наберется!
На худой конец в Дом пограничника, под Владивостоком.
Не одного только Йорика Костя в тот раз покрестил. За что и получил именную грамоту Сталина. Тогда ушли живыми только двое. Может, Йорик тоже выжил. Костя успел на лошадке довезти его, теряющего кровь, в Ургальский госпиталь. Рукопись «Истопника» была спрятана, как в пенале, в черенке лопаты. Небольшую книжицу «Молитвенный щит» и пенал с тонкими, почти папиросными листочками Костя подобрал на месте ночевки беглецов. Почитал листочки. И ужаснулся! Ни одного светлого эпизода в записках не было. Все офицеры и надзиратели лагеря представлены как изуверы и садисты. Вот тогда он и решил написать сам. Не мог, правда, понять одного. Почему не получается так складно, как в рукописи Йорика? А в школьные тетради Костя заносил цифры. Перепады здешних температур и высоту снежного покрова. Он это делал для себя, понимая, что никому, кроме него самого, ни таежная статистика, ни воспоминания истопника не нужны. А вернуться, хоть на миг, в прошлое хочется все сильнее.
Только в сказке, да еще, пожалуй, в кино время можно повернуть вспять. Костя, конечно, не знает многих литературных приемов.
Может, поэтому и нескладно у него получается?!
Он не знает и о том, что в кинороманах используется флешбэк – обратный кадр. Художественный прием, с помощью которого сюжет на время прервется, и зритель увидит прошлое героев.
Флешбэк
Май 1945 года
Пламя костра Кости Яркова у восточного портала тоннеля трансформируется в пламя камина. Иосиф Виссарионович сидит на скамеечке, в темной комнате,