родители это только усугубляли. В доме моем ощущалась такая же опасность, как и в школе и вообще во всех общественных местах. Я никуда не мог деться от всепроникающего чувства страха. Мне было всего пятнадцать лет, а я уже его ощущал. И поговорить об этом не с кем.
Не с кем. Совсем один. Подавлен.
Что мне делать?
Я чувствовал, что если все так и дальше идти будет, то все закончится очень плохо.
Я покончу жизнь самоубийством? Рехнусь, как сестричка?
Джулия со своими серьезнейшими проблемами боролась путем саморазрушения и доведения себя до бесчувствия. Это, конечно, был путь к самоуничтожению. Как я разбирался со своими проблемами – это всегда было делом сугубо личным. Я, понятно, сам по себе, но и у меня был выбор. Ничего не делать – это тоже выбор, последствия которого, как я понимал, будут жесткие.
Отказываюсь быть жертвой.
Я хотел починить себя. Закатать рукава и дерьмо разгрести. Хотел, чтобы все встало на свои места, хотел жить в том мире, который мне нравится.
Но как?
Решение пришло внезапно, когда я ехал на велике. Эта мысль ударила меня, как молот, когда я делал поворот близ нашего дома.
Шестнадцатилетний я вместе с родителями в нашей квартире на 75-й улице
Нужно найти помощь.
Я внезапно осознал, что в противном случае ничего просто не получится, сам я не справлюсь. В противном случае я так и буду каждый раз делать неправильный выбор. Или не делать выбора. Просто буду нестись дальше вниз по спирали.
Делай что-нибудь.
А однажды вечером я случайно подслушал, как один друг сестры рассказывает ей про психиатрическую амбулаторию в госпитале Mount Sinai на Манхэттене. Вот это вот уже что-то конкретное. Место, куда можно пойти. Название и адрес у меня есть, я посмотрел телефон в справочнике. Дождался дня, когда никого дома не было, позвонил и записался.
В назначенный день я ехал в клинику на метро с пересадкой и на автобусе. Вошел, одинокий, сказал: «Мне нужна помощь». Попросили расписаться. К счастью, согласия родителей не понадобилось. Стоил прием всего три доллара.
Меня отвели к врачу – настоящему, в белом халате поверх обычной одежды. Я про терапию ничего не знал, просто надеялся, что сейчас меня научат жить как надо. К моему удивлению, наша первая беседа состояла сплошь из вопросов врача, а не ответов. Как будто местами поменялись. Я хотел, чтобы доктор сказал мне, что делать, а он, в общем, мои же вопросы мне и задавал. Должно было пройти какое-то время, прежде чем я понял, что это-то и есть основа терапии, суть которой совсем не в том, чтобы кто-то взял тебя за ручку и повел по жизни.
Доктор этот, человек мне совершенно незнакомый, пока я говорил, хмурил брови, глядя в сторону.
Я псих в его глазах?
После этого первого сеанса я не понимал, какая мне от этого польза. Но решил попробовать еще раз. Чего бы оно ни стоило.
Закатай рукава.
Но все же в следующий свой визит я попросился к другому доктору. К счастью, мне пошли навстречу. Другого доктора звали