инвалидную коляску. Швыряю в него еще одно полотенце и бегу на кухню, уже наполненную дымом. Долбанные печеньки для ярмарки горят синим пламенем. Комната наполняется сигналом противопожарной системы. Открываю нараспашку окно и выгоняю дым на улицу, пока нас всех не облило водой. Возвращаюсь к плите, совершенно не понимая, почему дым все еще валит. Открываю духовку, на противне обугливаются печеньки, швыряю их в раковину и заливаю из крана водой. Но слишком поздно. Три гудка, звук замолкает, и с потолка нашей обшарпанной кухни начинает лить дождь, поливающий все на свете. Тесто, оставшееся на столе, меня, заехавшего Чейза, обмотанного полотенцами, и удивленную Карину, только что зашедшую за нами.
– Ого, у вас, кажется, потоп? – Я несколько удивлен тому, что она зашла в дом, ведь придерживался позиции, что все гости должны находиться на улице. Хотя бы потому, что дом не в том состоянии, чтобы показывать его каждому желающему, впрочем, как и напряженная обстановка внутри него.
– Ты могла бы подождать немного снаружи? – резко отвечаю я, размахивая полотенцем и выгоняя одновременно со всеми своими хаотичными и заполошенными действия Чейза. – Вали отсюда, чувак, надышишься, и мне придется тебя откачивать.
Чейз проезжает мимо Карины, та даже не поздоровалась, как и он с ней. Вряд ли эти двое начнут общаться. Чейзу принципиально не нравится моя подружка, он считает ее глупой. Или он просто противная задница и скучает по Хейли. Я знаю, что он все еще мечтает с ней встречаться, пока Хейли со своими тараканами в голове держит его на расстоянии. А Карина не переносит моего брата на дух, потому что он слишком умный для нее. А мне не до их взаимоотношений, успеть бы вообще делать хоть что-то.
Мельком смотрю на настенные часы, обращаю внимание на корзинку, наполовину наполненную печеньем, и на угольки, хаотично разбросанные в раковине. Мама будет очень расстроена…
– Мам, – каким-то не своим голосом кричу я, напугав Карину, решившую, наконец, сбежать из этого хаоса. – Мам? Ты уже сделала укол?
Беспокойство, с которым я живу все это время, оставшись один на один с двумя заболевшими родными, накрывает приступом удушья. Швыряю полотенце и бегу в комнату мамы. Открываю двери, но ее нигде нет, все аккуратно лежит на своих местах, в том числе на кровати нетронутый шприц. Сердце мгновенно сжимается, я ударяюсь об дверной косяк плечом и заглядываю к Чейзу.
– Я не могу справиться с чистыми трусами, старые еле снял. Адская боль в коленях. – Взлохмаченные волосы, повсюду полотенца и ткань боксер натянутая до колен. Резким движением дергаю ее вверх, прикрываю его оголенные участки и заглядываю в кладовую, которая за смежной дверью комнаты моего брата. Но и она пустая. – Мама не приняла лекарство? – с волнением спрашивает брат.
– Нет, – резко отвечаю я и бегу к лестнице, ведущей на чердак. Она точно там, ведь сумка находилась наверху. – Мам… – кричу я. – Мам, ну пожалуйста, скажи хоть слово, – приоткрываю крышку и кричу не своим голосом. – Чейз, вызывай 911.
– Ваша мама останется в больнице. У нее было резкое снижение сахара в крови.