я.
– Лейтенант Скворцов, – отрекомендовался представитель закона. – Пройдите, пожалуйста, в кабинет.
Все там было как час назад: стол, стулья, открытое настежь окно. Только на полу вместо Ларисиного тела – лужица почерневшей крови и мелом очерченный силуэт. Силуэт получился расплывчатый и несуразный, совсем как отпечаток гигантской медузы, которую неизвестно как выбросило со дна океанской впадины на берег.
Алина бросила взгляд на пол, всхлипнула и с надрывом произнесла:
– Как жаль, что Леля так рано от нас ушла.
Затем она промокнула глаза платком и села на тот же стул, на котором сидела раньше. Я осталась стоять у двери в кабинет.
– Проходите и вы. Займите место рядом с вашей подругой, сейчас с вами побеседуют, – пообещал Скворцов и вышел, оставив нас одних в комнате.
– А разве не он будете с нами разговаривать? – удивилась Алина, проводив мужчину взглядом.
– Ты же слышала.
– Невежливо оставлять дам без внимания, – пробурчала она.
– Думаю, он чином не вышел, – съязвила я.
– Это точно, молоденький какой-то. Наверное, в лейтенантах ходит. Ах, ну да, он же так и представился. Лейтенант Скворцов. Эх, нам бы с генералом побеседовать. Как считаешь, подруга, мы достойны внимания генерала?
– Определенно.
– А капитан вам никак не подойдет? – из коридора раздался знакомый голос капитана Воронкова.
– А не стыдно, подслушивать за дверью девичьи разговоры? – кокетливо спросила Воронкова Алина.
– Я ведь на работе! А моя работа позволяет даже в замочную скважину подглядывать, – достойно ответил Сергей Петрович.
– Здравствуйте, Сергей Петрович. Рады вас видеть.
– Здравствуйте, только я не знаю, рад ли вас видеть или нет, – честно признался Воронков. – Во что вы опять вляпались? Рассказывайте, как оказались в этом кабинете?
Он сел в рабочее кресло Ларисы и взглядом смерил нас по очереди, меня и Алину. Взгляд был тяжелый и колкий, и смотрел он на нас так, будто напротив него сидели не мы, живые люди, а картонки, которые следует гвоздями приколотить к стенке. Мне сразу стало не по себе. Сколько лет мы знаем Воронкова, сколько лет он знает нас, и каждый раз разыгрывает перед нами одну и ту же сцену, где главную роль играет прожженный мент, подозревающий любого гражданина или гражданку в злостном правонарушении. А в чем, скажите, мы виноваты? Только лишь в том, что неприятности липнул к нам, как мухи на клейкую ленту. Мы и сами не рады, а что поделаешь? Такова жизнь – кому-то кнут, кому-то пряник. Но надо отдать должное Воронкову – в конечном итоге он меняет гнев на милость и помогает нам выпутываться из разных скверных историй.
Алина прижалась ко мне и, не отводя глаз от Воронкова, тихо заговорила:
– А может, ему все рассказать? Все-таки свой.
– Где ты видишь своего? Смотри, как он на нас смотрит, волком тамбовским. И что, интересно, ты ему собираешься рассказать? – сквозь зубы прошипела я.
– Как что? Что мы не виноваты.