без паспорта, который лежал в его вещах. И без обратной связи.
Две недели я отработала как сомнамбула – простая механика, как на тайных встречах «для здоровья». Из эмоций могла позволить себе только слёзы. А когда они закончились, как и мои припасы, пришла боль. Всепоглощающая, ноющая, беспощадная и постоянная. Она, как хозяйка, вошла в меня, в едва окрепнувшее сердце и начала свою жестокую игру в отравителя. Немного отступая по ночам, когда усталости удавалось выиграть у неё в армреслинге, утром она поднимала обе руки и, как половую тряпку, полоскала моё сердце в заранее приготовленном зелье.
Звонок с заветного, казалось, навсегда умолкнувшего номера раздался так неожиданно, что я не сразу поняла, как нужно свайпить знак соединения на смарте.»
Амурова вновь отвела взгляд от текста, пару минут о чём-то поразмышляла, устремив взгляд в сторону бесконечности, и, подняв трубку внутреннего телефона, набрала в отдел чудес и волшебства.
– Грудимира Кудеславовна? Приветствую, Амурова беспокоит. Подскажи-ка мне, дорогая, почему девочек и мальчиков до сих пор воспитывают на сказках, где, поцеловав нелицеприятное создание, непременно получаешь бонус? «Красавица и чудовище», «Царевна-лягушка», «Спящая», опять же, «красавица»…
– «Спящая красавица»?
– Ну да… А разве лежащая в летаргии женщина спустя много лет своей пассивной жизнедеятельности представляет собой икону стиля и идеал красоты? Ну да ладно, извини, что побеспокоила. Давай, на связи…
Привыкшая за годы работы в поддержке ко всякому Амурова любила в моменты тягостных раздумий над очередным безвыходным положением потроллить каверзными вопросами экспериментальную лабораторию чудесниц и волшебников. Молва приписывала отделу Грудимиры Кудеславовны Ладноликовой, за глаза и благодаря объему её женского достоинства именуемой не иначе, как Грудиславой Ликолядовой, статус подразделения «жориков» и «лориков» – жён и любовниц ответственных работников, в то время, как остальные сотрудники на их фоне с сарказмом величали себя не иначе, как «суками» – случайно уцелевшими кадрами. Хотя, может быть, это была и банальная зависть.
Обычно, после таких звонков неожиданные решения приходили сами собой, но, видимо, не в этот раз… Любовь Купидоновна выкурила тонкую сигарету с ментолом и, когда сизый дым опустился вниз, в очередной раз вернулась к чтению карточки инцидента.
«Мелодия звонка нарушила покой первой тёплой весенней ночи. Руки никак не хотели слушаться, но мне всё-таки удалось ответить. Хотя «ответить» это громко сказано. Вместо «Алло!» я беззвучно заплакала…
– Привет! – беззаботно прозвучал знакомый баритон – Ты дома?
– Хм… А где же мне ещё быть?!
– Ага, – ответила я сквозь нечеловеческой силы рыдания.
– Буду через час. Люблю тебя.
Последняя фраза победила боль и не оставила шансов объяснениям.