с ответом, обводя настороженным взглядом карету. – Куда вы меня везёте?
– Ко мне домой. Там ты отдохнёшь.
– А, хорошо.
Он видел, что она не поверила ему. Чувствовал это по тому, с какой затаённой жаждой она смотрела на мелькающие мимо улицы, по равнодушию её ответа, словно его слова ничего не значили, по скупым репликам, точно весь разговор был для неё лишь маскарадом. Точно так же, чрезмерно послушно, Гиппогриф дала взять себя за руку во дворе. Дом Вишенга был по-настоящему крохотный, но зато защищён забором и деревьями от назойливых глаз. Вишенг всё гадал, как же Гиппогриф поведёт себя, когда они наконец поговорят без обиняков, но ничего конкретного в голову не приходило. В его воображении будущее было ясно и определённо, и любые отклонения от него казались невозможными. Но всё же он решил не ослаблять предосторожностей и отпустил Гиппогриф, только когда дверь была закрыта на все магические печати и они оказались наедине в прихожей (разумеется, своего экипажа, как и любой другой прислуги, он не держал, а этот кучер принадлежал Сиюнь).
– Скидывай туфли и проходи в коридор, – он снял плащ, поискал глазами вешалку и подтолкнул Гиппогриф вперёд: кое-где стоять было тесно даже вдвоём. На всякий случай заглянул в пыльный почтовый ящик, в котором уже как несколько лет ничего не валялось. Всего лишь несколько секунд – но Вишенг успел уловить за спиной мимолётное движение, скорее интуитивно, чем слухом. Он обернулся как раз, чтобы увидеть, как исчезает за углом её чулок.
Он настиг её на кухне, когда она открывала окно. И, пожалуй, будь у Гиппогриф чуть больше отчаянного запала, с которым самоубийцы бросаются с крыш – она ещё могла бы выпрыгнуть. Но, увидев приближающегося Вишенга, она испугалась, замешкалась, теряя драгоценные секунды. Вконец растерявшись, отпрыгнула в глубину кухни и схватила со столешницы нож, который Вишенг забыл там утром, когда резал яблоко.
– Не подходите, – её голос вдруг стал высоким и резким.
По чрезмерно сильно, до побелевших костяшек, сжимающим рукоятку пальцам было очевидно, что она не умеет обращаться с холодным оружием. И тем не менее… угрожать ему? Гиппогриф угрожает ему, Вишенгу? Точно также, как Сиюнь, Миншу, дядя и все остальные в этом мире? Она? Да как она вообще может? Собирая рассыпавшиеся мысли, шокированный Вишенг выдавил единственное, что казалось ему целесообразным в сложившейся ситуации.
– Гиппогриф, если ты сейчас же не бросишь оружие, я накажу тебя не только за побег, но и за попытку убить меня. Поверь, тебе будет очень больно. Не хочешь просто спокойно выслушать меня?
– Не подходите, – исступлённо повторила она.
– И что же ты мне сделаешь? – холодно спросил он, чувствуя уже что-то сродни омерзения к этой переминающей с ноги на ногу девушке.
Она промолчала, лишь выставляя нож ещё дальше. Вишенгу бросилось в глаза её физически развитое тело – гораздо более развитое, чем его, вечно находящегося в четырёх стенах и раз в неделю