ноты, от которой душа поет. Ни с одной из них он не захотел просыпаться по утрам в одной постели. Все его свидания проходили в отелях или на территории женщин, откуда он торопился уйти.
И вдруг встретилась Маша. Обратилась в его юридическую контору по какому-то пустяковому вопросу. У нее случились какие-то натянутые отношения с банком, в котором она кредитовалась. Банковские работники потом дружно извинялись. И даже пошли на какие-то финансовые уступки ей как клиентке.
Да так, пустяковая история. Выеденного яйца не стоила. Но Маше пришлось повторить ее трижды, прежде чем он вник. Он просто не слышал ее! Смотрел, как шевелятся ее губы, как мечутся ресницы, как она поворачивает голову, теребит кончик русой косички, переплетает пальцы. Смотрел и не слышал. И очень не хотел, чтобы она уходила.
И поэтому, невзирая на недоуменные взгляды коллег, взялся за ее пустяковое дело. Разумеется, выиграл его. И выиграл Машу. Потому что брак с ней он не чем иным, кроме как выигрышем не считал.
Ему повезло! Просто очень крупно повезло. Она не была избалованной, она была девушкой из очень простой семьи. Она не была отполированной косметологами красавицей, она была просто милой. Естественные губы, настоящие брови, ее собственная грудь и ноги. Она очень правильно и разумно рассуждала. И именно она настояла, чтобы он стал работать дома.
– Понимаешь, Олег, мне одной этот огромный дом не нужен. И детям нашим без тебя он не нужен будет тоже.
– А у нас будут дети? – уточнял он с улыбкой.
– Конечно! А как же без них? – совершенно искренне изумлялась она.
Так вот Маша считала, что как ей, так и детям будет очень важно знать, что папа дома. Да, он там, за закрытой дверью, и надо сидеть тихо, и не шуметь, и не надоедать ему. Он сам решит, когда его рабочий день закончится.
Но он дома.
– Я хочу, чтобы ты все тут контролировал. Меня, детей, – поясняла она.
У него, как у матерого юриста, закрадывались мыслишки, что Маша, как всякая мудрая женщина, пытается таким образом контролировать и его. Но мысли те не нашли подтверждения. Все его деловые встречи, совещания, заканчивавшиеся далеко за полночь, никогда не вызывали в ней истеричного интереса.
Она с пониманием кивала и просила не нервничать. А утром, если он заспался, ходила на цыпочках.
Ему с ней очень повезло.
– Что у нас на обед? – спросил он, заходя в столовую. – Чем порадуешь?
Маша готовила сама. Справлялась великолепно. Каждый раз осваивала что-то новое. Обязательно полезное.
– Суп-пюре овощной с гренками, – начала перечислять она, размахивая половником. – Паровые котлетки, рис. Кисель.
– Клюквенный? – зажмурился он от предвкушения.
– Клюквенный. К столу?
Он уже уселся. Развернул салфетку и с улыбкой наблюдал, как она передвигается по кухне, осторожно обнося живот мимо острых углов.
Все тарелки встали в ряд перед ним. Маша села напротив. И неожиданно опустила глаза.
– Что? – насторожился он сразу. – У нас на обед есть что-то еще?
Они