зря не вышел сам, порченая кровь, Ахмедово семя, – прошептал предводитель, глядя в расширившиеся от ужаса глаза мальчика. – Тогда я в милости своей убил бы тебя почти мгновенно, почти безболезненно. Теперь же…
Что-то свистнуло в воздухе, и широкоплечий заговорщик, стоящий за левым плечом Челика, нелепо покачнулся, взмахнул руками и упал навзничь. В тот же миг у другого из груди вынырнуло окровавленное лезвие и он лишь вздрогнул, без стона оседая наземь. Сильная рука сорвала повязку, закрывавшую ему лицо, и бросила рядом с телом.
Темная ткань быстро намокала, становясь цвета осенней земли.
– Хоть умрите как мужчины, раз не могли как мужчины прожить, – произнес очень знакомый голос. – Нападать на ребенка недостойно ни для мужчины, ни для мусульманина.
Словно в безумном сне Мурад наблюдал, как дядя Доган, отец Тургая, танцует пляску смерти среди кустов. Доган парировал чужие удары и бил сам, скупо и расчетливо, уворачиваясь от чужих сабель, иногда пропуская их на волосок от собственной кожи. Пару раз вражеские клинки почти дотягивались до него, разрезали одежду, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Вот кто воистину был великолепен в бою! Понятное дело, у кого Тургай перенял навыки.
Мурад даже готов был простить Догану, что тот назвал его ребенком.
Вскорости все было закончено. Ну, почти. На ногах остались лишь Доган и Челик.
– Ты! – прошипел Челик. – Ты!
Глаза его сузились от ненависти.
– А, – промолвил Доган, отслеживая каждое движение противника, – вот как низко ты пал, несчастный.
В голосе его звучала искренняя печаль, но на самом-то деле разговаривать в бою нельзя вообще, это Мурад усвоил давно, еще с первых же дней обучения. И сейчас он в осознании воинского искусства продвинулся достаточно далеко, чтобы понять: оба бойца слишком изнурены короткой, но безжалостной схваткой, они ищут хотя бы несколько мгновений, чтобы передохнуть.
Не вмешаться ли Мураду в эту схватку? Оружие у него есть… А то этот нежданный и, прямо скажем, незваный спаситель так и будет считать его не шахзаде, но ребенком!
Но он ничего не успел.
– Молчи, ты, безродный пес! – взревел Челик, кидаясь в атаку. Доган отбил удар, нанес ответный…
Противники кружили по траве, гибкие стебли клонились под их ногами. Внезапно Челик, прервав поединок, развернулся и бросился к Мураду: прикончить юного шахзаде убийце было важнее, чем уцелеть самому. Но уже немного пришедший в себя Мурад отскочил, а Челик вдруг содрогнулся всем телом, и изо рта его толчком выплеснулась алая кровь.
– Порченое… – выдохнул он, ноги его подкосились, и он рухнул на колени. – Порченое семя…
Следующий удар разрубил Челика от плеча до пояса, и груда мяса и костей, в которые мгновенно превратилось только что живое, стремительное и опасное человеческое тело, грузно стекла по клинку на траву.
– Шахзаде! – Доган быстро отер саблю, вбросил ее в ножны и подбежал к трясущемуся мальчишке. – Ты цел, шахзаде?
– Да, да.