военврач Иван Акопов:
«Погиб весь орудийный расчет действующей пушки. Вокруг орудия в разных позах лежало несколько трупов. Один – возле самого колеса пушки с раскинутыми руками и широко открытыми глазами, как будто смотрел в небо. Взгляд последнего живого артиллериста был полон ненависти и, я бы сказал, азарта. Он не чувствовал, что все его лицо забрызгано кровью его погибших товарищей, и ничего не ощущал вокруг, кроме врага».
Еще в первый день войны премьер-министр Великобритании Черчилль в своем радиообращении сказал:
«За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о коммунизме, но все это меркнет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Я вижу русских солдат, защищающих свои дома, где их матери и жены молятся – да, ибо бывают времена, когда молятся все, – о возвращении своего кормильца, своего защитника и опоры».
Военврач Акопов вспоминает:
«Я заметил еще одного раненого, который лежал на спине и что-то громко говорил. Я подбежал к нему и ужаснулся: он был ранен в живот, вышел значительный отрезок кишечной петли, он вряд ли мог остаться в живых, я перевязывал его, а он смотрел на летящие над нами самолеты и с ненавистью твердил: „Стреляй, строчи, фашистская сволочь! Мы еще повоюем с тобой”».
Сталин, не давший своевременный приказ об отступлении, 8 октября шлет паническую радиограмму в штаб окруженной 19-й армии:
«Из-за неприхода окруженных войск к Москве Москву защищать некем и нечем. Повторяю: некем и нечем».
В кольце окружения под Вязьмой 37 дивизий Западного и Резервного фронтов, 9 танковых бригад, почти вся артиллерия.
11 октября предпринимается попытка прорыва.
К этому дню ценой огромной крови пробит и с трудом удерживается ополченцами двухкилометровый коридор в кольце немецкого окружения. Руководит прорывом командующий 19-й армией генерал-лейтенант Лукин. Лукин просит об авиационной поддержке в полосе главного удара. Этой поддержки не будет.
По Богородицкому полю 11 октября 1941 года по осенней грязи идут конные обозы и бесконечные пехотные колонны. Никто не разговаривает, слышится лишь монотонный шум двигающейся людской массы, редкие ругательства полушепотом и звяканье оружия. Впереди слышна артиллерийская канонада и эхом звучит многоголосое «а-а-а». Это отзвук от отчаянного «Ура!» отчаянно идущей на прорыв пехоты. 11 октября прорыв захлебывается, кольцо окружения вновь смыкается. Вторая попытка прорыва – 13-го. Она также безуспешна.
Генерал Лукин трижды ранен и попадает в плен.
Окружение под Вязьмой – это до 600 тысяч пленных и около 400 тысяч убитых.
После войны Богородицкое поле пахать было нельзя. Человеческие кости лежали на глубине штыковой лопаты.
В 60-е годы Симонов предложит собрать и опубликовать воспоминания москвичей, которые были свидетелями событий в Москве и вокруг Москвы жесточайшей осенью 1941 года. На самом высоком