и в это самое время (сентябрь 1865 г.) в Ташкенте ожидается появление оренбургского генерал-губернатора, что грозит нанести урон престижу Михаила Григорьевича. «Теперь мне необходим кредит более, чем когда-либо, – продолжает автор письма, – для того чтобы упрочить наше значение в Средней Азии, а у меня обрывают его в глазах населения, верящего до сих пор, что, кроме Государя, надо мною нет начальника. Мне постоянно адресуют: «Посланному Белым царем вместо своего глаза». Далее следуют сетования по поводу происков неких недругов, стремящихся украсть его славу. Эта навязчивая идея не оставляла Черняева всю его жизнь и стала причиной многих конфликтов и неудач, которые сложились в его трудную судьбу. «Не могу также умолчать при этом, – жалуется он Полторацкому, – о неблагочестивом намерении приписать все мною сделанное новому генерал-губернатору, предоставив ему все средства для овладения Ташкентом». Здесь уже начинается война с ветряными мельницами: «Теперь приедет Крыжановский в Ташкент грозным судьей и докажет всему Петербургу, как дважды два – четыре, что я покорил край, и то потому, что не имел против себя серьезного неприятеля, но не умел его успокоить, а он, великий маэстро, исполнил это. Он уверил всех вас, что если бы не его приезд, то меня бы отсюда выгнали. Скажите, положа руку на сердце, честно ли со мной поступили? Вы знаете очень хорошо, что мне даже не было дано разрешение действовать; я все взял на свою голову. И за все меня сначала побаловали, а потом наплевали в глаза…»[150]
Такие вот ламентации по поводу события еще не случившегося, что говорит о болезненном состоянии духа, и проявлении несправедливости в отношении верховной власти («сначала побаловали, а потом наплевали в глаза»), которая щедро награждала своего среднеазиатского Ермака. Последнее из цитированных писем писано 31 августа 1865 г., за несколько дней до прибытия в город Крыжановского, который привезет известие о Высочайшем благоволении и награждении Черняева золотой саблей с бриллиантами, но даже без учета этой награды можно уверенно говорить о высокой оценке ратных подвигов Михаила Григорьевича. С мая 1864 г. по май 1865 г. он успел стать генерал-майором, а также кавалером следующих орденов: Святого Владимира 3-й ст., Святого Станислава 1-й ст., Святой Анны 1-й ст. и, что самое ценное, Святого Георгия 3-й ст. Черняев был определенно неблагодарен: «Наплевали в глаза!»
До приезда в Ташкент Крыжановского Черняев постоянно размышлял об устройстве управления Ташкентом и Туркестанской областью, и у него возникло новое представление о предмете. Ташкент следовало включить в состав империи, ибо фиктивная независимость не принесла бы пользы ни России, ни самим ташкентцам «Если здесь этой комбинацией мы не можем никого обмануть, – писал Черняев все тому же Полторацкому, – то кого же мы надуем в Европе?» Он также пришел к убеждению, что слишком большая удаленность Туркестанской области от Оренбурга затрудняет управление областью из центра края: «Насколько вредна будет мнимая независимость