крышки у этого котелка не было. Я развел небольшой огонь и кашеварил. Один снаряд упал совсем рядом, но вреда особого не причинил. Пока я варил кашу, ничего такого не заметил, что могло бы повлиять на вкусовые качества моей каши. Налет кончился, и я спокойно доварил кашу и унес в землянку. Там горела наша знаменитая фронтовая люстра, сделанная из гильзы снаряда. Нам казалось, что светлее этого света и уютнее нет ничего на свете. Собрались на кашу, ели обычно из общего котла, а к каше были у нас американские консервы свиной тушенки или бекон – когда какие старшина подбросит.
В самый разгар трапезы механик вдруг что-то выбросил на плащ-палатку, которой мы покрывали снарядный ящик, служивший нам столом. Оказалось, что это осколок. И как он попал? Следом за ним и я выкинул осколок несколько меньше первого. Видимо, они угодили в кашу в тот момент, когда рядом разорвался снаряд, и на излете уже упали в котелок. Ребята шутили, но мне было неудобно и совестно за то, что я не усмотрел и поставил на наш стол кашу с фашистскими осколками.
Каждый день мы с великим нетерпением ждали нашего почтальона – веселого украинца Василя. Фамилии его я не знал, а вот запомнился он мне еще с тех пор, как мы в одном эшелоне вместе ехали на фронт, еще на 1-й Украинский. Тогда, в эшелоне, он организовывал связь от головы состава до хвостового вагона. Как правило, он был в середине состава, чаще всего в нашей теплушке. И вот когда после смены паровоза он проверял работу телефонов, то вызывал громким голосом с украинским мягким акцентом: «Голова, голова, как слышишь? Я центральный». Или «Хвист, хвист! Я центральный, проверка связи, отбой!».
С тех пор ребята наши, в основном родом из Владимирской области, прозвали его Хвист. Он это знал и не обижался. Вообще он был парень простой, а самое главное, веселый, и с его приходом из «тылов» у нас на «передке» становилось веселее, от него мы узнавали новости. Кто вернулся из госпиталя, кто попал в госпиталь. Кого в других батареях уже не стало, когда будет показан кинофильм. Одним словом, его приход был нам всегда нужен, это разрядка, а она в боевой обстановке необходима.
Василь приносил нам почту к командирской землянке, где мы собирались по звонку. Письма – что может быть приятнее в боевой обстановке? Получить весточку из дома было огромным счастьем. Читали мы их, как правило, всем экипажем. Секретов ни у кого не было. Мы знали все, что делалось у каждого дома. Не зря говорится, что экипаж – это одна семья.
В нашем экипаже была гармошка. Кроме меня, никто на ней не играл. Вечерами в свободное от караульной службы и других занятий время я брал ее в руки и тихонько играл. В это время на звуки гармошки к нам собирались и другие ребята нашего дивизиона, чтобы посидеть, послушать, а иногда и подтянуть любимую песню. Любимых песен у нас было много, и мы их пели с душой, так, как только способен спеть фронтовик, истосковавшийся по родному дому, по своим родным.
В то время была очень популярна песня «В землянке». Действительно, она очень правдиво отображала нашу фронтовую