Более точно, в отношениях, где используется мягкая сила, есть свидетельства присутствия жесткой силы. Фукидид (около 400 г. до н. э.) более подробно описывает эти явления международных отношений и внешней политики, чем Джозеф Най.
Мягкая сила реально и, возможно, часто хороша в малом количестве. Но мягкая сила в основном считается пиритом, рассматриваемый как эффективный инструмент (американской) политики.
Но проблема эффективности мягкой силы не должна, таким образом, восхвалять эффективность военной силы. Задача политики XXI в. в действительности состоит в том, что ни жесткая, ни мягкая сила не являются надежными инструментами политики. Ключевая разница между ними двумя, однако, заключается в том, что в то время как необходимо практически рассматривать военную силу как инструмент политики, например, такой подход нельзя применить к мягкой силе. В отличие от американской мягкой силы, ее военная мощь не является присущей данностью. Возможность угрожать и использовать военную силу сильно варьируется даже с точки зрения контингента и требует централизованного направления. Мягкая сила в корне отличается. Это диффузная по существу «данность», которую нельзя изменить даже внезапным решением, и ее последствия (первого, второго, третьего порядка) в конкретной стране не всегда предсказуемы.
Кроме данных выводов Колин Грей по ходу рассуждений делает еще несколько важных замечаний.
·Мягкая сила культурных ценностей выражает то, что другие могут посчитать привлекательным, и всегда рискует исключить национальные черты, которые противоречат американской культуре.
Военная сила не просто соотношение качества/ количества, которое может рассматриваться как элементарная частица, неизменная в своей сущности.
Это комплекс, который поступает в упаковках различного размера и с разным содержимым.
Война может принимать различные формы и наиболее частые – это нерегулярная, гибридная, регулярная и совершенно иная война, когда применяется оружие массового уничтожения.
Эффективность военной силы зависит не только от своего качества и количества, а также, самое важное, от необходимого политического определения стратегической эффективности.
Один размер не может подойти всем. Несмотря на многие черты глобализации, которые потенциально сглаживают некоторые различия между политиками и их обществами, стратегические контексты и культуры реальных и потенциальных воюющих сторон несомненно будут более или менее асимметричны.
Даже если каким-то чудом, один размер эффективности/неэффективности военной силы подошел нескольким государствам, где политические системы почти полностью совпадали, как бы это ни было странным, то культурный фактор, несмотря на стратегические обстоятельства, остался чрезвычайно различным.
И, наконец, согласно этому короткому списку скептических мыслей, даже если кто-то подписался бы отстоять убеждения, что степень эффективности военной силы может выражаться