а в умении вечно властвовать…»
И новобрачной почудилось, будто дрогнули уста предков и шепот пробежал по бесконечной галерее, но то был всего лишь сквозной ветер, ворвавшийся в отворенное окно. Внизу, на террасе, раздались торопливые мужские шаги и смолкли как раз под окном галереи. Сестры украдкой посмотрели вниз. Барон Майнау стоял вполоборота к перилам террасы и смотрел вдаль. Теперь он вовсе не походил на холодного, сдержанного жениха, так пунктуально и безукоризненно совершившего все формальности брачного обряда. Он, видимо, старался сбросить с себя все то, что хотя бы на короткое время принудило его гордую и пылкую натуру сыграть шаблонную роль. Он, совершенно готовый к отъезду, курил сигару, голубоватый дымок которой поднимался до самой мраморной галереи.
– Я не говорю «красавица». Боже мой, это понятие весьма условно! – говорил его друг Рюдигер, высокий, мягкий голос которого уже раньше доносился отдельными звуками до сестер, теперь же ясно и отчетливо слышалось каждое его слово. – Конечно, у Лианы нет ни греческого, ни римского носа, да что до этого! Ее личико и без того чрезвычайно мило.
Барон Майнау пожал плечами.
– Гм, пожалуй, – сказал он непривычно насмешливым тоном, – скромная и добродетельная девочка робкого характера, с мечтательным выражением лица и светло-голубыми глазами а-ля Лавальер – чего же еще!
Он вдруг остановился и быстрым движением обвел рукой открывавшийся вид.
– Посмотри-ка лучше сюда, Рюдигер! У того, кто планировал Рюдисдорфский парк, была гениальная голова! Ничто не могло бы придать большего эффекта архитектуре в стиле ренессанс, как эти чудесные группы буковых деревьев.
– Да что об этом говорить! – отозвался Рюдигер. – Ты знаешь, что я в этом ничего не понимаю. То ли дело прекрасные глаза или прекрасные волосы женщины. Вот, например, что за чудные косы лежали сегодня пред алтарем, у твоих ног!
– Несколько полинявший оттенок трахенбергского фамильного цвета, – равнодушно отметил Майнау. – Пожалуй, тициановские волосы теперь в моде, и новейшие романы изобилуют рыжеволосыми героинями, и все они любимы… Впрочем, это дело вкуса. У моей возлюбленной подобное было бы немыслимым, но у жены…
Он стряхнул пепел сигары, постучав ею о перила, и спокойно продолжал курить.
Лиана инстинктивно скрыла свое лицо под густой вуалью. Даже сестра, с невыразимой болью смотревшая вниз на говорившего, не должна была видеть краски стыда и унижения, залившей ее щеки.
Еще ниже, в цветнике, графиня Трахенберг прогуливалась с пастором. Завершив свой разговор с ним, она быстро подошла к террасе и стала неторопливо подниматься по ступеням.
– На одно слово, дорогой Рауль! – попросила она, взяв того за руку.
Медленно прохаживаясь с ним по террасе, болтала она об отвлеченных предметах, пока Рюдигер и пастор не отошли настолько, что не могли услыхать ни одного ее слова.
– À propos, – сказала она, внезапно остановившись. – Ты не сочтешь