рождался в ее голове.
Коляска, выписанная из имения, покачивалась на рессорах: брусчатка старой части города давно уже не была идеальной дорогой.
Ольга, скажем по чести, все эти коляски и прочие выезды из прежней жизни барона терпеть не могла. Она сходу – говоря возвышенно, с первого взгляда – влюбилась в новомодное чудо, автомобиль. В мечтах своих она представляла, как будет шикарно разъезжать по Царскому или Парголово, придерживая шляпку одной рукой, а другую, в кожаной перчатке с крагами, небрежно держа на руле.
«Однако это красиво только на картинке… Должно быть, правильно будет последовать примеру мужчин и надевать шлем… или что-то вроде – вдруг сильный ветер в лицо… шляпку, конечно, сдует, как ни держи. А вот ежели шарф повязывать?..»
Коляску тряхнуло, и Ольга слегка пришла в себя. Еще утром она возлагала самые большие свои надежды на прием по случаю тезоименитства. Однако, уже собираясь, вдруг сообразила, что прием, при прочих равных, будет для нее менее интересен, чем некое более камерное собрание. Вроде нынешнего концерта скандально известного композитора. Прием все же есть собрание многолюдное, как ни крути. Да и попасть туда непросто (хоть и не невозможно).
– Там же будет весь свет… – неожиданно для самой себя вслух произнесла Ольга.
– Душенька, вы о чем? – с некоторым испугом обернулась к баронессе Полина.
– Я потревожила тебя, дружочек? – Ольга положила руку в перчатке на сплетенные пальцы «падчерицы». – Прости меня, я задумалась…
– Баронесса, вы меня ничуть не потревожили. Вы сосредоточенно размышляли, молчали. И вдруг заговорили. Вот я и удивилась.
– Я думала, Поленька, что нынче на концерте будет весь свет. Отличный повод обновить кое-какие связи… Да и тебя, красавицу, надо бы замуж выдать. Не вечно же тебе возле моей юбки сидеть.
– Вы хотите от меня избавиться? – Полина, похоже, всерьез расстроилась.
– Ну отчего же? Мне с тобой комфортно, спокойно. Ты отлично меня понимаешь и поддерживаешь. Однако же и о своей семье неплохо было бы подумать. Время-то идет.
– Матушка Ольга Дмитриевна! – всплеснула руками Поленька. – Да что это вы вдруг? Вы и есть моя семья! А иной я никакой и не хочу – уж на матушкин с папенькой «счастливый», прости Господи, брак насмотрелась, да потом на ваш с отчимом своим. Не нужно мне такого.
– Но как же? А если вдруг любовь случится? Красавец гусар? Молодец драгун? Или дипломат-обольститель?
Поленька усмехнулась.
– Сие только в скверных романах бывает, которые вы и в дом-то не пускаете. А ежели вдруг случится, вот тогда и будем думать. Лучше быть вашей помощницей, чем чьей-то кухаркой-служанкой-наложницей, да попреки слушать, ежели вдруг что не по-мужниному сделаю.
«Бедная девочка, – подумала Ольга. – Хотя… Она во многом права. Лучше оставаться одной, чем испытать судьбу, подобную моей…»
Коляску опять тряхнуло. Ольга отвлеклась от размышлений и оглянулась. Вокруг были уже сияющие