вот и все – поэтому она его и не помнила.
В сумерках дорога к Институту едва ли казалась живописной, но в кромешной темноте и вовсе выглядела пугающе. Яна прибавила шагу и быстро догнала остатки группы; здравый смысл велел держаться общей компании, хотя никто не обращал на нее внимания. Из ее группы в Институт попало лишь трое – и эти трое за четыре года не сказали ей и десятка слов, кроме «Привет». Это Яну вполне устраивало – она уже давно очертила безопасный круг общения. Вроде не подружки, но в некотором роде знакомые. Всегда можно одолжить конспект, если пропустила лекцию, или сесть вместе на лабе, достаточно умные и недостаточно болтливые, чтобы хотелось их придушить.
Но идти до метро в одиночку было страшно. Яна запахнула любимое демисезонное пальто, плотнее затянула объемный шарф и по привычке порылась в сумке, проверяя проездной и мобильник. Повернув голову, она с удивлением обнаружила, что парень с другой кафедры так и шел следом, не обращая внимания на лужи, хотя при этом смотрел себе строго под ноги. Яна пожала плечами и поторопилась нагнать остальных. Она еще намается с этим «подкидышем», если окажется, что он и пары слов не способен связать. Будет канючить, приносить шоколадки и другую дрянь, лишь бы дали списать. Она это все уже проходила – в старших классах, потом на первом курсе. Парни обращали на нее внимание, когда им было выгодно; если в школе такое случалось часто, то в вузе бо́льшую часть времени она чувствовала себя прозрачной. Или невидимой – что примерно одно и то же.
Станет приставать – она его пошлет. Однозначно. Десятерых одногруппников она еще терпела кое-как, стиснув зубы, но делать курсач, чтобы делиться с чужаком – увольте!
До метро тянулся унылый бульвар, который заканчивался недалеко от трамвайного кольца. Яна с грустью смотрела на исписанные матом лавочки и забитые мусором урны. Начал накрапывать мерзкий питерский дождик – та самая легендарная морось, которая успела расползтись по сети в тысяче карикатурных рисунков и анекдотов. Яна веселья и романтики не разделяла; у пальто не было капюшона, но она поленилась доставать зонт и, нахохлившись, торопливо брела за болтающей группой. Иногда гулкое шлепанье ботинка по воде напоминало о незнакомом парне у нее за спиной. Яна все еще пыталась вспомнить его лицо, фамилию или хотя бы кафедру просто чтобы отвлечься – но тщетно.
Разозлившись на собственную девичью память, она прислушалась к болтовне. Сокурсники обсуждали планы на лето – до предстоящей практики и курсовой дела никому не было. Иногородние планировали отстреляться с сессией как можно раньше и шли по списку преподавателей в надежде предугадать, с кем возникнут проблемы, а у кого зачет можно получить автоматом. На кафедре обычно шли навстречу уезжающим. Яна с тоской подумала о том, что и сама бы не прочь уехать, иначе придется возиться на родительских грядках, не разгибая поясницы.
Они добрались до трамвайного кольца, как раз, когда дождь припустил сильнее.