бегу. Трамвай тронулся – остановка для посадки находилась по другую сторону кольца.
И ровно в тот момент, когда состав, чуть накренившись, заходил на поворот, парень по имени Глеб, а вместе с ним и куртка, и блестящие вставки, и темные длинные патлы, и огромный рюкзак – все это в один миг исчезло под колесами. Трамвай, ни на мгновение не замедлив хода, плавно подкатил к остановке.
Яна, вскрикнув, бросилась бежать. Она уже не помнила про зонтик, про мокрые колготки, она бежала изо всех сил, не понимая, почему никто не поднимает тревогу, почему вагоновожатый не дал по тормозам, почему, почему, почему… Эти бесконечные почему колотились в ее висках, но когда она добежала до места, где исчез Глеб, то ничего не увидела.
Он бросился под колеса трамвая – в этом она была уверена. А еще в том, что каким-то образом от него не осталось и следа.
2. ИГОРЬ
К концу утреннего совещания новость о том, что на ближайшие три недели в его отделе пропишется пара студентов, окончательно потеряла актуальность. Игорь Михайлович Руничев проработал в Институте достаточно, чтобы пропустить подвох мимо ушей.
– Голубчик, ну вы же все понимаете. Партнерство, подрастающее поколение, передача опыта… хорошие связи, в конце концов. И всего три недели!
Игорь рассеянно кивал в такт усыпляющим бдительность речам главного инженера. Они все были «голубчиками» вне зависимости от возраста; столько прозвищ, сколько накопил сам инженер за годы работы в Институте, не было ни у кого. Последние лет пять его уже практически в глаза называли «Перекати-полем» – за неуловимость и огромную лысину. Игорь плавно водил пальцем по краю почерневшей от времени и кофеина чашки. Он ждал продолжения.
– Ну, голубчик, тебя не поймешь, – инженер сдавленно хихикнул и протер лысину тряпочкой. – Ожидал, что будешь махать руками и протестовать. Спасибо, избавил старика от революции. Тогда перейдем к остальным, менее острым вопросам.
Ах, эта притворная расслабленность. Игорь огляделся – не купился ли кто на дешевый прием. Нет, все они здесь, на совещании глав отделов, были «тертые калачи» – даже новенькая начальница сбыта, Крутикова, и та сидела с поджатыми губами, по-солдатски выпрямив спину. Тоже ждала тех самых «менее острых вопросов».
Совещания проводились в небольшом вытянутом кабинете напротив бухгалтерии, и через широкий коридор в приоткрытую дверь доносилась привычная ругань Тамары Павловны. Игорь Михайлович, как ученый, считал, что ее речевой аппарат попросту не приспособлен к шепоту или ровным, спокойным интонациям. Женщина-взрыв – добродушно подшучивали коллеги за спиной главбуха. В кабинете отсутствовали шторы, и раз в несколько минут сквозь редкие разрывы в пелене тяжелых, пепельно-сизых облаков помещение заливали яростные лучи несдержанного апрельского солнца. Весна каждый год прорывалась в Петербург с боем – иногда наступая на пару недель раньше срока, чтобы потом отойти с потерями, иногда побираясь исподволь, по полградуса,