окончаниями.
Проверку ИНД проводили скрытно, на менее обозримых участках Спирали. Скорость частиц там практически не снижалась, а сопло интерферона и поток его излучения направляли под разными углами, имитируя полевые условия. Курировал испытания сам Старгм; он же, уже в ручном режиме, проводил контрольную проверку. И потому, углубляясь в протоколы, я не мог понять, почему он не придал значения кратким импульсам слабого, практически локального действия и очень узкого диапазона. Испускаемая волна словно натыкалась на невидимую преграду в радиусе вытянутой руки, отражалась и гасила сама себя, не достигая тела испытателя. Похоже, ей управляла некая внешняя воля, которая в любой момент могла изменить квантовые характеристики. Выходило, что Старгм отправлялся в экспедицию, имея при себе не только своего рода аутоаннигилятор, но и «цензора», имевшего возможность в любой момент прекратить поиски, если они примут нежелательный для него, цензора, оборот. В примечаниях содержался намек на то, что Старгм может состоять в тайном сговоре с изгнанниками, и что вместо того, чтобы в случае поимки вернуть их в пределы Стены или аннигилировать на месте, он войдет с ними в контакт, и они исчезнут все вместе с шаром и ИНД, заключавшем в себе новейшие технологические разработки.
Это были, правда, всего лишь подозрения, и вероятность, что они оправдаются составляла примерно 1 в минус 16-й степени. Устроитель хоть и иронизировал на этот счет, но все же не без едкого сарказма добавлял, что в случае «1», его последствия усилятся именно в той же степени, но уже со знаком «+».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. МОМЕНТЫ ИСТИНЫ
Создание всеобщей теории строения Вселенной
невозможно, ибо ее проверка на достоверность
исключена по определению.
Аксиома
Выход экспедиции был обставлен с максимальной торжественностью. Даже работа секций была переведена в автоматический режим с тем, чтобы все, кто так или иначе был связан с этой деятельностью, могли подняться на гребень Стены и припасть к промежуткам между раздвоенными зубцами. Мест этих, естественно, хватило не для всех, но счастливчиков выбирали по жребию. На площади перед Пирамидой был установлен огромный барабан; он крутился, внутри трещали и перекатывались пронумерованные жетоны, и желающие принять участие в их розыгрыше, должны были ловко и быстро выхватывать свой жетон из круглого отверстия в боковой деке. Жетоны были черные и белые; пронумерованы были только белые, и цифры на них соответствовали номерам просветов между надстенными зубцами.
Лотерея была равной, честной, очередь к барабану занимали с полуночи, вживую, без предварительной записи, и розыгрыш открылся, что называется, «с первыми лучами». Этим атавистическим выражением, взятым из Истории Всейности, открывалось любое, сколько-нибудь значимое общественное событие, скажем, очередное, и как всегда,