появился неизменный Цербер. Как и Харон, он был существом этого мира, созданный здесь, родившийся здесь, принадлежащий этой земле и этим листьям. Но в отличие от Харона, Цербер никогда особо не стремился в мир людей и предпочитал проводить время здесь, надежно охраняя границы.
В Подземном мире ничто не сдерживало силу Цербера, и он представал в истинном обличье: размером с жеребенка, с широкой грудью и крепкими лапами. Покрытый короткой черной шерстью. Все три его головы действительно напоминали доберманьи: изящные, вытянутые, смертоносные.
Его тело представляло собой нечто среднее между плотью и постоянно колышущимися тенями. Гадес положил ладонь на холку Церберу, ощущая, что шерсть того топорщится, а в глубине плоти и теней зарождается рычание.
Асфодели рассыпались под тяжелыми ботинками Гадеса, но когда он остановился перед тем, что и стало причиной вызова, то молчал некоторое время. Потом сказал:
– Дай мне закурить.
Харон только хмыкнул и протянул Гадесу свои сигареты.
– Не спрашивай, кто это, – сказал Харон. – Потому что если это не любовник Сеф, которого она тут похоронила, то понятия не имею.
Гадес молча курил и стряхивал пепел на чьи-то выбеленные кости – определенно человеческие. Сквозь сдвинутые в кучу ребра пробивалось несколько белесых асфоделей.
Утробно рыча, Цербер обошел скелет, обнюхивая. Посмотрел на Гадеса, передавая информацию: да, человек.
– И его забросили сюда после смерти, – сказал Гадес. – Давно мертвого человека. Откопали, смахнули грязь с черепа и зашвырнули в Подземный мир.
Харон хихикнул:
– Людям на порог дохлых котиков подкладывают, а тебе вот – скелетик.
– Котик тут вскочит и побежит, – отрезал Гадес. – Это мир мертвых. Но не… таких. У нас нет останков и плоти. Это разрушает баланс.
Гадес вспомнил, как однажды Персефона решила, что в мире слишком много несчастных кошек. Она стала собирать их и держать в Подземном замке. Как ни странно, на баланс это не повлияло, просто животные жили, а потом здесь же и умирали… чтобы на следующий день стать похожими на Цербера, созданиями темной плоти, мрака и фиолетовых искр.
– В замке спокойно? – Гадес повернулся к Харону. – В городе?
– Конечно. Но я специально еще раз проверил перед твоим приходом. Никого постороннего. Только здесь, на болотах, на самой границе, смогли пробраться и подложить… вот это.
Гадес нахмурился.
Никто не проникает в Подземный мир без его ведома и разрешения.
Никто не смеет… и никто не может. Но скелет под его ногами насмехался почти беззубым ртом, и самим фактом своего существования говорил о том, что на этот раз кто-то проник. Кто-то смог.
Как и сумел убить одного бога и едва не уничтожить другого.
Сигарета закончилась, и Гадес сделал едва уловимое движение большим и указательным пальцем, будто растирая – окурок превратился в пепел и осел в траву сияющими искрами.
Что-то еще не давало покоя с этим скелетом. Что-то неуловимое. Гадес приглядывался к цветам,