Предслава была миловидна и привлекательна; в молодом крепком теле играла кровь, и любой честолюбец признал бы, что такая жена – счастье для мужа, каков бы ни был ее род.
– Моя родная! – стараясь справиться с собой, Эльга подошла к ней. – Что же ты мне не сказала, что уже хочешь снова замуж? Он правда тебе нравится? Ведь к тебе будут свататься куда знатнее женихи!
– Алдан правда мне нравится! – Предслава, с мольбой в глазах, взяла Эльгу за обе руки. – Еще тогда, когда они нас с жатвы увезли, я потом все о нем вспоминала… вот, думаю, дура я.
– Ты хорошо поразмыслила?
– Я не хочу размышлять! Я хочу, чтобы у меня был муж, который меня любит. Чтобы я могла ему верить и полагаться на него.
Ничего больше не сказав, Эльга обняла ее. Ужасно быть связанной с тем, кому не доверяешь, но у Предславы никогда прежде не было выбора. Родители обручили ее трехлетней девочкой; наступление ее женской зрелости стало целым делом меж Искоростенем и Киевом; два года русь и древляне торговались за нее, а потом она восемь лет прожила заложницей рода русского в чужом, враждебном племени, где не любил ее никто, даже мужнина семья. Так неужели сейчас, когда она таким страшным образом овдовела и едва не убралась вслед за нелюбимым супругом на тот свет, лишить ее права выбрать себе новую долю?
– Будь по-твоему, – Эльга вздохнула. – Я дам тебе приданое. Хочу, чтобы ты была счастлива… Не подведи меня!
Она разжала объятия и даже слегка оттолкнула Предславу; на глаза опять просились слезы, а как ей было объяснить, о чем они?
– Я не подведу, – Предслава взглянула на Эльгу с чувством вины и с благодарностью и еще с каким-то смутным ощущением, усиливавшим чувство вины.
В чем она должна не подвести – чтобы на Свенельдовом дворе без воеводы все шло хорошо? Для этого там Ута есть, жена Мистины, – при ней уже пятнадцать лет все идет хорошо. Или в том, чтобы все-таки найти счастье в новом браке, который многие сочтут безумием, а то и бесчестьем? Ей, единственной, кому судьба позволяет выбрать мужа по сердцу? Ведь в этом деле княжеская дочь куда менее свободна, чем простая девка-веснянка, выглядывающая себе парня на игрищах у реки.
А княгиня киевская? Та, в чьих руках судьба Предславы и еще десятков тысяч людей, не властна только над одной судьбой – своей собственной.
Когда обрадованная Предслава ушла, Эльга снова села. В груди теснило от радости и горя, навалившихся разом. Она не хотела завидовать. Ей это не к лицу. И бесполезно. Никакая царица, никакая богиня не может соединить ее с тем, кого избрала бы она. Мысли о собственной любви были для Эльги отравлены стыдом, необходимостью таиться от всего света и при том понимать, что весь свет-то прозревает истину.
Мистина – тот единственный человек, который мог бы, пожалуй, вслед за Ингваром занять киевский стол и не вызвать сильного возмущения в народе. Его матерью была ободритская княжна, отцом – прославленный воевода, да и сам он показал себя весьма достойным такой чести. Русь