ты пришел, Вайю Меткий Выстрел? Зачем пришли все они?
– Я не смог удержать их, ― отзывается тот. ― Да не особенно и пытался. Им нужна вера, нужна и мне. Благодари за то, что мы не допустили сюда большинство.
– Вера? ― Цьяши, тоже остающаяся рядом, хмыкает с неприкрытым презрением. ― Тебе придется разочароваться, Вайю из рода Черной Орхидеи. Вам всем. Потому что это…
– Не время, ― обрывает Кьори. Ее голос подрагивает. ― Вы…
– Что с тобой, Жанна? ― Мужчина игнорирует обеих девушек. ― Ты ранена?
«Я не Жанна». Вот что я должна ответить, вот что правильно. Но я вижу блеск оружия всех этих существ, страшный блеск, с которым не вяжется затравленное, усталое, но оживленное надеждой выражение глаз. Во рту сухо. Я лихорадочно думаю. Что делать? Что если я признаюсь, кто я, и они… бросятся? Если убьют в ярости? Если не поверят, не отпустят, будут пытать? Цьяши не вступится. И хрупкая Кьори не сможет. А мужчина, Вайю? Он явно вожак. Они позволяют ему говорить первым. В том, как он произносит имя, чужое имя, слышны тревога и… нежность? Кем он приходился сестре? И как поступит, узнав, что держит за руку подменыша? У него на поясе кинжал, за спиной ― самострел, в волосах перья, не зачарованы ли они? Он так красив и одновременно страшен. И прочие не менее страшны в своей слепой вере.
– Милая Жанна, милая… прошу, улыбнись, улыбнись как раньше, большего не просим.
Рядом появляется женщина, почти старуха. Лицо цвета луковой шелухи, из-за прически ― светло-зеленых, зачесанных в высокий хвост прядей, ― голова вся похожа на луковицу. Ростом женщина примерно как Цьяши, сухая, быстрая, а на поясе два ножа. Беспокойные глаза мечутся по моему лицу, в глубине словно вспыхивают иногда крохотные звездочки.
– Помнишь, ― говорит она, ― ты дала мне лоскут своего платья? Вот он. ― Показывает запястье, обвязанное грязной тряпкой. ― С тех пор я не получила ран.
С тех пор ничего не боюсь.
– Молчи, ― снова слышится шепот Кьори. ― Молчи… или они отчаются.
Вайю из рода Черной Орхидеи смотрит на нее, она смолкает. Он что-то услышал?.. Его губы сжаты. Даже если услышал, что он мог понять?
– Послушай. ― Женщина с «луковой» прической заглядывает мне в лицо. ― Ты ― наше благословение. Не можешь умереть. Не можешь. Ты нам нужна.
– Нужна… ― вторят стоящие сзади.
Они напирают, толкаются. Я смотрю на них ― мужчины и женщины разных возрастов, высокие и низенькие, плечистые и хрупкие. Некоторые тянутся ко мне, другие шипят на них и одергивают, бросая: «Она слаба. Не трогай…». Паника захлестывает все сильнее. Я не Жанна. Не Жанна, и они пришли не ко мне, не мне предназначены их тревога и любовь. Кьори кладет руку на мое плечо, эта рука дрожит. Что я должна сделать? Что?
Если…
– Пропустите! ― по подземелью катится вдруг новый голос, низкий и рокочущий.
– С дороги! ― вторит другой, высокий и гортанный.
– Прочь, зелень… ― прибавляют еще несколько, сливающиеся в злой рык.
Те, кто первыми пришел ко