глубокой подозрительности. Если уж на баварского офицера могли напасть в центре немецкой столицы за то, что он шпион, то у немецких евреев восточноевропейского происхождения шансов уцелеть было и того меньше. И действительно, многие из тех колонок, что газеты посвящали раскрытию шпионов, упоминали евреев – иностранных граждан. В Вюрцбурге одного еврейского бизнесмена обвинили в том, что он укрывает шпионов, полиция расследовала заявления, что какой-то еврей в Штеттине продавал немецкую военную форму русским, а в восточнопрусском городе Инстербурге семнадцатилетний еврей якобы заполнил погреб бомбами для атаки на Германию17.
Журнал «Israelitisches Gemeindeblatt» в Кельне жаловался, что пресса никогда не сообщала об аресте греко-католического шпиона, шпиона-протестанта или шпиона-кальвиниста: все, кто интересовал газеты, – «еврейские шпионы»18. Тем не менее реакция более широких кругов немецких евреев на эти инциденты была поразительно сдержанной. CV, главная проеврейская организация, фактически ограничилась тем, что писала правительству письма с выражением своей озабоченности. «В дальнейшем следовало бы исключить подробности о принадлежности [шпионов] к иудаизму из всех репортажей», – вежливо просила она19. Сообщества немецких евреев оставляли без внимания тот факт, что они, как предполагалось, шли на войну, чтобы помочь восточноевропейским евреям, таким же, как те, что сейчас подвергались атакам дома. Похоже, возбуждение августа 1914 года перевесило эти неудобные технические моменты. В первые недели войны евреи и остальные немцы расходовали большую часть энергии на публичную демонстрацию своей поддержки. Предполагалось, что это момент национального единства. Вместо того чтобы раскачивать лодку, немецкие евреи держали курс на большее «спокойствие» и разделяли всеобщее ликование по поводу войны.
Мобилизация тыла
На востоке мобилизацию объявили русские, на западе тем же занялась Антанта, и потому евреям и остальным немцам тоже пришлось мобилизовать тыл для военных целей. В течение всего августа общественность казалась возбужденной, охотно готовящейся к будущей битве. И снова немецкие евреи способствовали этому аспекту «духа 1914 года», будь то волонтерство в госпиталях или предоставление зданий общины для военных целей. И все же общее впечатление могло быть и обманчивым. По сути, мобилизация была знаком перемен. Она требовала от евреев и остальных немцев изменить повседневные привычки, адаптироваться и чем-то пожертвовать, чтобы подготовить страну к войне. Как очень быстро стало понятно, все это было совсем не просто.
Скорость перемен застала многие семьи врасплох. В Кенигсберге отец Герды Люфт только недавно принял внезапное решение уйти на пенсию. Он продал свое дело по импорту и экспорту и был полностью готов посвятить свои последние годы тихому существованию в науке. Однако начало военных действий в один момент изменило его планы: цены выросли, и инфляция смела его сбережения, вынудив пойти на незначительную