объясниться.
– Наверно, это не принято – активно общаться с соседом по креслу, но поверьте, самолет в этом мире стал практически единственным местом, где общению никто и ничто не может помешать, кроме стюардов, – сказал Пастырь, кивнув на удалявшихся бортпроводников. – Конечно, у вас есть выбор: надеть наушники или погрузиться в сон. А еще извиниться и, сославшись на срочную работу, продолжить попытки сосредоточиться на каком-то из ваших проектов.
– Ну что вы, совсем не так. Мне очень интересно общение с вами, – как можно дружелюбнее ответил я. Хотя меня еще не покидало желание что-то доделать, которое я объяснял себе как синдром потерянного времени.
– Я вас понимаю. На самом деле вы можете думать, что время, проводимое в ничего не значащих разговорах, – потерянное время. А когда вы стучите по клавишам – это именно то, что нужно, – угадывая мои мысли, продолжил Пастырь, – но вы сами прекрасно знаете, что это не так… Потому что человек создан не для того, чтобы отдыхать и работать. Человек создан для того, чтобы жить.
Я окончательно закрыл ноутбук и спокойно смотрел, как затухает надкусанное яблоко на его крышке. Яблоко потухло – ничего не поменялось. Наоборот, стало как-то посвободнее.
– Да, я знаю, что отвлекаю вас от работы, которую вы планировали сделать во время полёта, – учтиво продолжил Пастырь, указывая взглядом на мой уже скучающий ноутбук на кресле между нами, – а вы из-за своего представления о культуре поведения с незнакомыми соседями не прерываете нашу беседу, хотя вроде и не очень поддерживаете. Но, думаю, вопрос не только в вашей культуре. Вы и сами еще не готовы в самолете доделать эту вашу работу. Вам больше хочется что-то послушать, просто поговорить. Наверно, потому, что вы понимаете, что такие разговоры, в отличие от работы, вас ни к чему не обязывают. Четыре часа полета не настолько критичны для любого рабочего графика и любой загруженности.
– Вы правы, эти четыре часа не критичны, – устало подтвердил я.
– Всё дело в том, что мы делаем то, что хотим делать, а потом объясняем себе, почему мы не могли поступить по-другому. Но в большей степени всё это оправдания. Ваше нежелание работать вы оправдываете назойливым соседом в моём лице. Именно такая роль уже уготована мне в вашей истории.
– Да нет, что вы! Вы мне очень интересны, – возразил я.
– Не сомневаюсь, – нескромно заметил Пастырь, – а что на самом деле вы хотите больше: доделать работу или узнать новое, необычное, полезное?
– Выбор очевиден: конечно, узнать новое!
– Например, то, что уже прозвучало в нашей беседе, верно? – Пастырь ждал подтверждения.
– Конечно!
– Вот видите. А если рассматривать именно в этим ракурсе наше времяпрепровождение, то время становится критичным. У нас с вами есть всего лишь эти четыре часа, чтобы научиться чему-то новому.
– Я прошу прощения, но мне кажется,