да, остался иммунитет. Эта недоверчивость, осторожность... и, несмотря ни на что, – страстное желание любить и быть счастливой. Бедная, бедная Стася! И бедный Стив. Я знаю точно: он никогда не перестает беспокоиться о дочери. А сколько ему пришлось перестрадать, пережить из-за нее... Стасе было десять лет, когда от лейкоза скончалась ее мама – двадцатидевятилетняя красавица, талантливая художница и нежно любимая жена. Стив один занимался воспитанием осиротевшей девочки. И он воспитывал ее как умел...
– Алла, извини, что я разбудила вас, – входя на кухню, затверженно попросила Таня.
– А я и не сержусь! – Я постаралась как можно правдоподобнее улыбнуться. – Если хочешь знать, в Древней Греции гонцу, приносившему хорошую новость, оказывали разные почести!
– А дядя Степа сердится? – не унималась Таня.
– Прекрати! Никто не сердится на тебя! Но, я надеюсь, и ты ни на кого – тоже.
– Да нет, я не сержусь. Просто как-то неудобно получилось.
– Подавай тарелки, сейчас блинчики будем есть.
– Нет, Ал, только не блинчики!
– Это еще что за новости?! – вознегодовала я. – Ничего другого на завтрак у меня нет.
– Я не могу есть блинчики со шкварками, – невозмутимо продолжала Танюшка, – в них слишком много калорий.
– Ну и что?
– Я буду толстая жирдоска, как Женька.
– Толстая жирдоска? Да ты посмотри на себя, в чем только душа держится?! – Я положила на блюдо последний блин и с грохотом отодвинула сковородку.
– По какому поводу митингуем? – иронически улыбаясь, спросил Стив, заглядывая на кухню.
– Да ты только посмотри на нее! Она теперь знаешь о чем мечтает? Похудеть! И вот – от завтрака отказывается.
– Можно я просто съем апельсин? – заканючила Танюшка.
– Апельсин и два блинчика!
– А кто недавно проповедовал, что о человеке нельзя говорить в третьем лице, если он находится здесь, в этой же комнате? Ты, случайно, не знаешь, кто это был такой?
– А мы не в комнате, а на кухне! – засмеялась Таня.
– Все равно. Алена, ну как, припоминаешь?
– Нет, не припоминаю.
– Видимо, это был некто с лингвистическим образованием! Нормальные люди понятия ведь не имеют про все эти лица, склонения и спряжения.
– И между прочим очень зря! Садись, я сейчас приготовлю кофе.
Глава 3
Первыми приехали моя подруга Марина и ее муж Давид – высокий, красивый, колоритный – остепенившийся витязь в тигровой шкуре, одним словом. Что до Марины, она в своем серебристо-сером одеянии напоминала ангела из детской рождественской сказки. Еще в ней было что-то от живаговской Лары: та же грациозная гибкость, пепельные локоны и серые глаза, с самоотверженным спокойствием глядящие на мир.
Давид Амираношвили был Марининым вторым мужем. С первым, отцом ее троих мальчиков, Марина прожила больше десяти лет. И вот, когда их младшему едва сравнялось три года, сей достойный муж уехал, почти сбежал за границу с другой женщиной, от которой, как стало впоследствии