налетела на обидчиков и первого повалила на землю звонкой затрещиной, остальные сами разбежались в разные стороны. В руках у Сарры был мертвый котёнок, она нежно прижимала его к груди.
Затем ещё стали происходить неприятные вещи. Слуги почти каждый день приходили к хозяйке и жаловались, что им перестали на рынке продавать специи и свечи. Купец в мануфактурной лавке также отказался продать кусок холста. Люди на улицах стали обходить слуг Мириам стороной, никто не здоровался, все отворачивались.
Последней каплей стал пожар на скотном дворе. Крыша из сухих брёвен, покрытая пальмовыми листьями, загорелась внезапно посреди белого дня. Только благодаря этому, её быстро смогли потушить. Если бы пожар произошел ночью, когда все спали, то огонь мог легко перекинуться на жилища для слуг, а затем и на хозяйский дом. После такого Есфирь не выдержала.
– Ты должна увезти из дома девочку, Мириам, – голос её был спокоен, а слова убедительны. – Иначе в один прекрасный день ты сама пойдешь с ней по миру. И кто знает, как закончится твой путь, моя госпожа.
Мириам согласилась отдать Сарру в одну хорошо знакомую ей семью, людям, которым она доверяла. Но там к её просьбе отнеслись насторожено и девочку не приняли, отказали и в другой семье, даже за деньги не захотели воспитывать чужого ребёнка. Терпение и решимость покидали Мириам с каждым днём. Ей было жалко расставаться с девочкой, она уже успела привязаться к ней и полюбить, как родную дочь. Мириам не могла оставить её посреди дороги на произвол судьбы, и, в конце концов, решила вернуться домой и хорошенько приглядывать за Саррой, а слуги будут рассказывать на базаре, что ребёнка отвезли в другой город и отдали чужим людям на воспитание.
Только теперь во дворе родного дома, видя испуганное лицо старой кормилицы, она поняла, что вероятно совершила ошибку, роковую ошибку, которая перевернет всю её жизнь.
3.
Все последующие дни Мириам не отходила от своего несчастного больного. Жар сменялся ознобом, спутанный бред тихим забытьём. Во сне незнакомец кого-то звал, с кем-то спорил или беззвучно смеялся, улыбаясь лишь ртом. Мириам неустанно растирала худое тело отварами из трав, пеленала как младенца в мокрые простыни, смазывала исцеляющими бальзамами. Редко ей удавалось поспать, но даже в эти мимолетные часы отдыха она видела во сне своего путника на смертном одре с терновым венцом на грязных волосах. Просыпалась в холодном поту с гулкими ударами сердца в груди и неслась к постели больного узнать, жив он или уже мёртв. Есфирь видела метание своей хозяйки между кухней, где готовились целебные отвары, и спальней, где лежал этот незнакомец, и не могла понять, почему Мириам так переживает за него. Уже не один раз она пыталась намекнуть ей, что этот человек может быть кем угодно, даже тем ужасным разбойником, за поимку которого прокуратор назначил высокую награду, и всю неделю римские летучие отряды прочесывают не только селения и города, но и зеленые холмы вдоль всего Геннисаретского озера.
Нет,