вековых лесов в годы освоения Империей севера, Темный уничтожил родной остров гномов и сейчас жалкие остатки некогда великой расы размазались по всему миру. И если разумные существа – те, кто освоили алхимию и паровой двигатель – не могут найти себя, то, что уж говорить о тех, кто является для них не чем иным, как обыкновенным ресурсом?
В годы войны Тысячи искр, где Княжество, открыв для себя западные земли, пошло войной на Империю, в походные чашки солдат упало не меньше пяти тысяч пятнистых кроликов и столько же ощипанных куриц. В месяц снежной совы из шкур дарнаков сшили около пяти тысяч утепленных накидок, плащей и спальных мешков для передовых и внутренних войск. От арбалетных болтов погибли дюжины лайсов, доставляя послания с выдержками о ходе войны или требованиями подкрепления. Переброс войск и лобовые атаки забрали сотни лошадей, из которых после затихания последнего воинствующего крика готовилась похлебка и шилась на скорую руку одежда взамен разорванной в клочья.
Нельзя забывать и о тех, кто является одомашненным видом животных. В частности, в Империи ими являются крикуны и кошки. В случае с первыми особых секретов нет – это прирученные ещё в начале первой эпохи хищники, которые используются в качестве поддержки к внутренним службам государства. Не редкость, что за невыполненную команду они получали сапогом в челюсть, от чего звери разрывались в оглушительном крике, за который и получили свое название. В поведении они понятливы и логичны, а в их преданности не приходится сомневаться, в отличие от кошек, чьи правила жизни для многих остаются тайной.
Пролог
Мама-кошка не искала признания. Все, что ей было нужно – это изящно вилять хвостом, время от времени допускать до себя поглаживающие ее белую шерстку лапы гигантов, принимать их подношения в виде рыбы или молока и нежиться под солнышком, разлегшись на чьей-нибудь мягкой шкуре. Отдохнув, она преспокойно исчезала и возвращалась под крыльцо заброшенного дома на Лунной улице, куда давно натаскала горы теплой шерсти, что забирала у гигантов.
Ее жизнь – это череда выполненных ежедневных желаний, и хоть насчитывалось их не больше десятка, она всегда оставалась довольна. Излишняя суматоха ей была ни к чему. Если остальные кошачьи жители собирались в Плавильнях, дабы погреться и выпросить угощений у обитающих там волосатых гигантов, то мама-кошка предпочитала Туманную улицу. Конечно, та гораздо холоднее, тем не менее, на ней отсутствовала конкуренция, и можно было наесться и наспаться вдоволь.
За годы гуляний Солтису мама-кошка успела наплодить немалое потомство, но никого из новорожденных комков не держала рядом с собой долго и, как только тот креп, она относила его к дверям домов, где грелась сама. Многие гиганты с радостью принимали внезапное разноцветное чудо в семью, а в крайних случаях выбрасывали тех в трущобы. Уличных котов и кошек, кому не повезло остаться за пределами теплых стен: гоняли, бросались в них ботинками, дети дергали за хвосты и усы, а в голодные дни бездомные, порой, с болью на сердце, ловили их и добавляли в пищу.
Мама-кошка безмятежно валялась на черной шерсти и наблюдала за беснующимся бело-рыжим котенком – двух месяцев отроду. Он охотился за ее длинным пушистым хвостом, то замирая в ожидании подходящего момента, то неистово набрасываясь на жертву цепляясь за нее зубами и лапками.
С момента раскрытия разноцветных глазенок весь мир котенка находился здесь под коричневым небом и средь мягкой земли, за которую частенько цеплялись коготки. Развлечения в хаотичном порядке приходили ему на ум и началом их могли послужить, как откуда-то доносящийся шум, так и пролетевшая мимо пылинка.
Постоянными оставались лишь исследования. Взбираясь по сваленным в кучу пустым меховым лапам, он замирал на самой вершине, взирая на видневшуюся вдали белую полосу света. Он наклонялся под разными углами, ложился, переваливался на спину, вытягивал нос максимально далеко, чтобы унюхать ее запах, но всякий раз ничего не учуяв, поднимал голову к небу.
Передние лапки долго проминали под собой мягкую гору. Тельце опускалось ниже, а голова вытягивалась вперед, нависая над пропастью. Наконец, он молниеносно отскакивал, подлетая ввысь, и практически касался неба, но постоянные считанные сантиметры отделяли его коготок от возможности зацепиться за щель и котенок падал на спящую внизу маму-кошку. Та поднимала голову, широко зевала, проверяла целостность чада, вылизывала его и возвращалась ко сну.
В один прекрасный день через щель в небе на лоб котенка упала капля. Он резко вскочил на ошарашенные лапки и забегал с распахнутыми от страха глазами. Внезапно вторая капля разбилась уже об спинку. Бело-рыжего комок в мгновение ока сорвался с места и спрятался в меховой тоннель. Осторожно высунув розовый нос из укрытия, он посмотрел вверх. В ту же секунду третья капля повторила судьбу предшественниц и расплескалась об примятую шерсть. Котенок пригнулся, но разноцветные стекляшки не прекращали наблюдать за происходящим. Он настороженно выбрался из убежища. Капли продолжали падать, но любопытство взяло верх над страхом. Приблизившись к лужице, он осторожно принюхался, но вода быстро исчезла в шерсти.
Обычно