мой Ванзаров!
Лицо погибшей было необычно: высохшая мумия, с ввалившимися щеками, острым носом, торчащими скулами и мутными шарами глаз, торчащими из ям глазниц. Кожа черноватого оттенка натянулась, как на барабане. Не зря Икоткин принял мумию за мертвую ведьму. Да и Ванзаров не сразу привык. Трудно сказать, какая она была при жизни, но сейчас дама была страшна, как… только может быть страшна сама тьма.
– Какой яд дает на коже такой оттенок? – тихо спросил Ванзаров, хотя Александров с приставом и Турчановичем разумно держались у края сцены. От греха подальше, так сказать.
– Это не яд, друг мой! – последовал ответ, подчеркнувший превосходство науки над серостью сыска.
– Перед смертью напилась медного купороса?
– Не лезьте в криминалистику, как я не лезу в вашу логику, – заметил Лебедев. – Это не яд и не купорос, а сыровяленая барышня. Вот так-то!
Механизм подъемника находился в неустойчивом равновесии. От малейшего движения тело скользило вниз. Ванзаров поймал трос и вернул мертвую барышню на место.
– Ишь шустрая, плутовка! – И Лебедев засмеялся своей искрометной шутке.
– Аполлон Григорьевич, сколько она висит?
– Хотите спросить, друг мой, сколько вялилась?
Ванзаров кивнул.
– Полагаю, не меньше трех месяцев… Точнее скажу, когда попадет ко мне на прозекторский стол. То, что вижу сразу: веревка глубоко вошла в кожу, значит, ее не трогали с момента повешения, – Лебедев глянул на господ, которые держались на приличном расстоянии. – Хотите совет, друг мой? Не ищете здесь того, чего нет…
– Чего не надо искать? – так же тихо спросил Ванзаров.
Ему погрозили крепким пальцем.
– Знаю вас, уже придумали красивую историю: загадочное преступление, таинственная смерть. Все проще простого, не берите в голову, пусть вон пристав-подполковник дело заводит, а вы отправляйтесь в отпуск. Заслужили.
– Какие факты говорят, что сыровяленая барышня погибла «проще простого»?
– Да вы же сами это видите, разве нет? – Лебедев подмигнул.
Ванзаров, конечно, осмотрел ее не прикасаясь, пока ждал Лебедева. На теле и платье не было следов борьбы, ногти не поломаны, прическа не растрепана. Даже шаль не развязана.
– Намекаете на самоубийство?
– Не намекаю, это очевидно, друг мой. Как мне, так, полагаю, и вам. От несчастной любви барышня сунула голову в петлю, трос поехал вниз, дыра в полу как раз позволяет свободно пройти телу, что мы наблюдали. Съехала и провисела три месяца. Хорошенько провялилась. И еще могла в три раза дольше провисеть, окончательно мумифицироваться. Ее случайно нашли?
– Почти случайно. Этим подъемником давно не пользовались.
– Ну вот! А под сценой сквозняки гуляют, как вам прекрасно известно. Вот барышня и приготовилась до вяленого мяса, – поставил Лебедев победную точку.
Ванзаров поманил Варламова, который топтался в одиночестве. Мастер сцены