в глубоком кресле, и с тревогой всматривалась Малике в лицо.
– Ты приходила ночью?
Вельма кивнула.
– Я тебя испугала?
– Мне тоже иногда снятся плохие сны. Я просыпаюсь, засыпаю опять. А потом ничего не помню. А ты помнишь?
– Мне приснилось, как я умираю.
– Нет, – покачала Ведьма головой. – Мне такие кошмары не снились. Я бы такое запомнила.
– Тебе надо идти.
– Я тебя не оставлю. Побуду с тобой до вечера.
– Малика! Я пришёл, – раздался из коридора голос Таали.
– Скажи, чтобы подождал, – проговорила Малика. – И надень другое платье.
Вельма выбралась из кресла, провела руками по кружевной юбке:
– Я надела его полчаса назад.
– Мне не нравится слишком открытая грудь.
– Всем нравится, а тебе – нет.
– И не нравится, что оно просвечивает.
– Ну, знаешь ли… мы не в замке.
– Или ты сменишь платье, или отправляйся к тётке! – сказала Малика и, когда Вельма, горя негодованием, удалилась, с трудом поднялась с кровати.
Она обошла все комнаты, придирчиво осматривая каждый закуток. За спиной ни на минуту не прекращался разговор. Таали красноречиво описывал картину, которая предстала перед ним, когда он впервые переступил порог гостиницы. Вельма ахала, охала и без устали нахваливала работу строителей.
Здание было полностью отремонтировано, но мебель, укрытая белыми чехлами, ещё загромождала коридоры и залы.
– Не успели расставить, – произнёс Таали, опережая вопрос Малики. – Мои ребята хотели растащить её по комнатам, художники взбунтовались. Видите ли, сами хотят заняться обстановкой номеров.
– Не противься.
– На этой неделе должны привезти картины и ковры, – продолжил Таали, возникнув из-за плеча Малики. – Вам надо купить посуду и всякую дребедень, которую любят дворяне. В слониках, пастушках и шкатулочках я ничего не понимаю.
– Пастушками пусть займутся художники.
Таали шлёпнул себя по лбу:
– Совсем забыл. Бумагомаратели требуют цветы.
– Какие бумагомаратели?
Таали забежал вперёд и услужливо распахнул перед Маликой и Вельмой двери гостевой залы:
– Мазилы. Замучили меня со своими цветами. Я их из пальца выдую? – Потёр мочку уха. – Тут работы осталось всего ничего: там подмазать, там подкрасить. Отделочниками командует мой брат.
– И что? – спросила Малика, учуяв недомолвку.
– Найдите мне замену. Мои ребятки на другом объекте спину гнут, а я с тюбиками воюю. Руки плачут по кельме. – Таали похлопал себя по животу. – Бурдюк вырос.
– Я думала, ты поможешь мне с делами в гостинице.
– Так всё, что я мог, я уже сделал. А больше я ничего не могу.
– Хорошо, Таали. Дай мне неделю, – сказала Малика и, осмотрев гостевую залу, направилась на первый этаж.
Стоило ей выйти из гостиницы, как уши заполонил шум большого города: сигналили машины, лоточники нахваливали пирожки и мороженое, ватаги детей со смехом бегали по площади.
Вельма с озадаченным видом спустилась вслед