куртку, уместную разве что в сумерки и в дождь. «Молния» была затянута до упора, под горло, в просвет выглядывало вялое кашне. При этом Уразов, безусловно, был мужчиной видным: крупные черты отечного лица все еще оставались выразительными, в спутанных черных волосах было не так уж много седины. Что-то все же стряслось, размышлял Корней, поглядывая в сторону предшественника и пытаясь вызвать в себе некую степень сочувствия.
– Майя сейчас, кстати, как? – подал голос предшественник. – Ничем не болеет? Нет? Ну, тьфу-ть фу-тьфу. Давай за то, чтоб росла здоровой… давай.
По тому, как он тяпнул первую рюмку, а потом почти сразу же – вторую, Корней кое-что опять же понял. Он понял, что пора домой. Арсен Уразов, однако, легко захмелел и стал вспоминать их последнюю поездку в Турцию. Это было невыносимо. Корней хмуро смотрел в пол либо собеседнику в грудь, но уже знал, как поступить. Уразов сделал внезапную паузу.
– Слышь, Велес, – сказал он уже другим тоном, – вот ты крутой. Скажи, а ты чего-нибудь боишься… в этой жизни?
– Болезней, – ответил Корней безразлично и поманил бармена: – Еще сто граммов… Вот ему. Ладно, пошел я.
– Спасибо… Сочтемся. Не, правда… О чем это я? А… Болезни – это понятно. А вот чего-то такого… Слушай, если ты крутой, почему на метро ездишь?
– Бывай, – сказал Корней, – выпей еще… за здоровье, за общее.
– Подожди. Я все как-то не спрашивал. Как там Инга-то?
– Нормально.
Уразов тяжело покивал, поворачивая в пальцах пустой стаканчик и будто не замечая, что бармен держит наготове бутыль «Метаксы». Потом поднял голову.
– Такая же свежая? Ну-ну… Все так же луне молится? И голой по дому ходит?
– Бывай, – повторил Корней и, резко повернувшись, вышел.
Встреча, особенно последние пятнадцать минут, оставила странный и скорее неприятный осадок. Вспоминая в вагоне отдельные мелочи, Корней морщился. Когда они шли к метро, его еще занимал едкий вопрос, а не нужно ли считать странноватую просьбу первого мужа замысловатым отвлекающим маневром?
Теперь этот вопрос почему-то уже не вызывал интереса.
Дома он был в начале двенадцатого. Заварил чай, включил телеящик и некоторое время слонялся по пустой квартире, раздумывая, не позвонить ли детективу – с учетом насыщенности дня событиями. Но отложил. Инге на мобильный он звонить тоже не решился. Она пришла около полуночи – бледная и усталая, но ласковая. Поцеловав его сзади в шею, сообщила:
– Когда уезжала, вроде жива была. И давление стабильное.
Имелась в виду больная из реанимации, ставшая причиной вечерних забот.
– Слава богу, – отозвался Корней, не отрывая глаз от экрана телевизора.
6
Назавтра сыскное агентство снова числилось у него на повестке дня. Собирался заехать или хотя бы позвонить. Но не заехал и не позвонил. День выдался хлопотливым: Корней заканчивал меморандум одному крайне въедливому клиенту из кондитерской фирмы.
Детектив Антон Сергеич обнаружился сам. Он возник в сотовом телефоне Корнея ближе к вечеру и предложил встретиться. Объяснил,