Он все более производил на Корнея впечатление человека, отягощенного многими недугами.
– Мать умерла год назад, – сказал он глухо, – там, в альбоме этом, на половине фотографий она и отец, ну и дочь, конечно… В общем, я бы хотел альбомчик этот вернуть… Если он цел… Но я думаю, цел, а у Инги точно такой же есть. Вот. Просьба небольшая и, по-моему, вполне… понятная.
Корней пожал плечами. Ситуация все же выглядела странно, если не сказать – нелепо.
– А к Инге-то вы обращались с этой просьбой? – задал он самый естественный вопрос, хотя тут же отметил про себя, что такой контакт его бы, очевидно, не обрадовал.
– К ней бесполезно, – сразу ответил Арсен, – ну, по хрену ей эти мелочи. Сантименты. Она точно скажет, что и не помнит его. И искать не будет…
Корней задумался. Он, надо сказать, ожидал каких-то скользких вопросов, связанных с Майей. Шел и размышлял. Велес должен был признаться себе в том, что за эти четыре года не имел серьезных поводов вспоминать о первом браке Инги. Разговоры на эту тему не велись: Инга, по-видимому, без особых мук и колебаний исключила из повседневной жизни упоминания о первом муже. В самом начале, года три назад, она, впрочем, сообщила (как-то между делом) о том, что он не изъявлял и не изъявляет желания видеться с дочерью. Корнея это, безусловно, обрадовало. В детали он лезть не стал. Он ни разу не слышал, чтобы об этом человеке говорила Майя, и не видел его фотографий. Фотографическая летопись прежней Ингиной жизни имела место, хранились три пухлых альбомчика, но она обрывалась на той странице, где круглолицая юная Инга с короткой стрижкой получала диплом в медучилище.
Суть семейного конфликта, обернувшегося разводом, он себе представлял смутно. Довольствовался несколькими четкими и жесткими формулировками Инги, представленными ему в самом начале их встреч.
– А где… где этот альбом может храниться? – спросил Корней после паузы.
Они дошли до перекрестка, увенчанного церковью. Дождь вкрадчиво шуршал по поверхности зонтов. Вдоль тротуаров струились грязноватые ручьи. Арсен Уразов остановился, будто ждал этого вопроса, и, придерживая зонт второй рукой, заговорил чуть громче и чуть отчетливее:
– Я думаю, есть только одно место, где она может хранить вот такие… ну, старые документы. Конечно, в стенке, где все альбомы, этот искать бесполезно… что вы так смотрите? Ну, я ж помню. Есть такое место, в прихожей. Там, знаете, над входной дверью антресоль, но это не та, а вот напротив нее, прямо напротив – еще антресоль, она как бы над дверью, которая ведет в холл. Если заглянуть вглубь, у самой стены, вот прям у самой…
– Заглядывал я туда, – перебил Корней, – там хлам всякий. Пара старых дорожных сумок, старая настольная лампа…
– Там не только хлам, – живо возразил Уразов, – надо заглянуть в одну из сумок. Не помню точно, кажется, в самую здоровую. Ну, такая, типа спортивной… Там, раньше по крайней мере, она хранила всякие старые бумаги: письма ее родителей, когда они еще вместе были, газеты старые. Мои письма старые она вроде тоже там хранила.
Последнюю