Алексей Соловьев, кинулся за китайцем, который, заметив погоню, бросил поклажу и выстрелил в казака из винтовки. Промазав, китаец скрылся в лесу, оставив казакам свои вещи. В заплечном вьюке лихого незнакомца оказались три пистонных ружья, 78 патронов, 72 круглые пули, 5 винтовочных гильз, нож, сумка из изюбриных лап, трубка для курения опиума, напильник, холщовый мешок и шкурка дикой козы.
В лагере «братьев» с показной суровостью встречал «глава дома». Каждый из прибывших, почтительно склонившись, приветствовал атамана и докладывал о виденном на отдыхе. Как правило, из доклада выяснялось, что, несмотря на разгул, практически все «братья» в течение зимних месяцев успевали неплохо поработать на благо «семьи». Один завел полезные знакомства, другому удалось найти еще один канал сбыта добычи, третий привел надежное пополнение… Атаман молча и внимательно выслушивал каждого из «братьев». Ни одна, даже самая мелкая деталь рассказа не ускользала от внимания вожака, откладываясь в его цепкой памяти. Закончив расспросы, атаман отправлял вновь прибывшего к заместителю, определявшему обязанности «брата» на ближайшие месяцы. Когда все члены шайки оказывались в сборе, атаман скликал хунхузов на «братскую сходку». Здесь лао дае, окруженный почтительной тишиной, говорил «братьям» о предстоящей «кампании». Через пару дней наступал черед общей сходки, на которой обсуждались второстепенные вопросы и решалась судьба кандидатов в члены «братства». Затем наступали дни упорной изнурительной работы, призванной быстро восстановить физическую форму и боевые навыки хунхузов. Общие занятия «братьев» продолжались от рассвета до заката, прерываясь только тогда, когда кашевар подавал сигнал к совместной трапезе. Для новичков это время было настоящим «бандитским университетом». Наряду с тонкостями ремесла им предстояло усвоить законы «семьи» и овладеть секретным языком. Его характерной особенностью являлось обилие иносказаний. К примеру, выражение бань хай («переносить море») означало «пить», а цяо («стучать») означало «идти». Одно иносказание могло вытекать из другого. Так, бай тяор («белая полоса») означало «дождь», а нэп тяо («пользоваться полоской») означало… «спать». Иносказания применялись для обозначения всего и вся. Хунхуз никогда не называл ружье «ружьем». Вместо этого он говорил гэбо («рука») или тяо цзы («полоса»). Нож обозначался словом гуан цзы («блеск»). Своеобразное суеверие «краснобородых» проявлялось в том, что настоящий хунхуз избегал употребления слов, несущих неблагоприятный смысл. К таким относились слова «пленник», «связанный», «тюрьма» и т. п. Например, безобидное выражение чи баоми («есть кукурузу в початке») всегда заменялось иносказанием кэнь мутоу («грызть деревяшку»), так как слово бао, означающее внешние листья кукурузного початка, созвучно слову, означающему связывание… Другим приемом, обеспечивавшим недоступность языка хунхузов посторонним ушам, было широкое использование заимствований из языков