выбритая физиономия:
– Це-це-це! – укоризненно сказал ее обладатель. – Спи давай. – И ударил Виноградова тыльной стороной ладони в висок.
Сделал он это вполне профессионально, но то ли положение было неудобным, то ли еще почему-то, Владимир Александрович обмяк, опрокинувшись в тягучее море боли, но полностью сознания не лишился.
Некоторое время машина шла ровно и, судя по всему, достаточно быстро – загородное шоссе, понял Виноградов. Особых иллюзий на свой счет он не испытывал, при таком начале конец свидания мог быть только один, вопрос только – просто убьют или будут зачем-нибудь мучить перед смертью. Стало не то чтобы страшно, это, конечно, тоже – стало очень обидно и до слез себя жаль. Действительно, до слез – Владимир Александрович почувствовал, как мокро защекотало в уголках глаз и на щеке…
Внезапно режим движения изменился – по нарастающей взревел мотор, загоняя стрелку спидометра за стопятидесятикилометровую отметку, на нескольких виражах измученный мозг Виноградова испытал почти самолетные перегрузки. Сквозь грохот он расслышал короткие гортанные реплики похитителей, твердое колено бесцеремонно придавило грудную клетку – любитель рукоприкладства перегнулся к левой задней двери, опуская стекло, как догадался Владимир Александрович. Щелчка предохранителя так и не послышалось, очевидно, автомат был приготовлен к стрельбе заранее.
Три короткие очереди – каждый выстрел сильно отдавался через упертое в грудь колено – не остались без внимания преследователей. Попаданий Виноградов не ощутил, просто устроившийся на нем стрелок неожиданно дернулся и сполз вниз, окончательно придавив пленника. Занятый попытками освободить для дыхания хотя бы ротовое отверстие, Владимир Александрович даже не успел осознать мстительного удовлетворения.
Почти сразу же вслед за этим машина остановилась. Водитель открыл дверцу и, как понял по скрипу пружин сиденья Виноградов, высунулся наружу. Он успел прокричать что-то жалобное на родном языке – и без перевода было понятно, что сдается, просит не убивать, но дважды громыхнуло картечью, и уже неживое тело отшвырнуло обратно в салон.
Виноградов решил пока не напрягаться, тем более, что навалившийся сверху мертвец особой свободы движения не давал. Хотя, конечно, если ребята задумали спалить «девятку» вместе с трупами, продуктами своего труда, чтобы концы в воду… Додумать эту увлекательную мысль Владимир Александрович не успел.
Тело, закрывавшее доступ к воздуху и свободе, небрежно стащили в сторону. Откинули вонючий край материи.
– Слава Аллаху! Живой?
Способность удивляться – это, наверное, последнее, с чем на свете расстается человек. Рассматривая снизу вверх спасителя, Виноградов вынужден был признать, что меньше всего ожидал увидеть эту изломанную физиономию профессионального боксера, пижонскую золотую цепь на багровой шее, нахальный прищур глаз.
– Да, господин Степаненко. Спасибо! – вежливо ответил он.
– Испугался? –