же оплатил? В его фирме еще не знают, что он у вас.
– Мне известно лишь, что деньги внесены наличными за все время лечения. Хорошо, друг Степан, приходите завтра во второй половине дня. Так и быть, разрешу вам короткое свидание.
«Чудные вещи творятся на этом свете, – размышлял частный сыскарь Степан Вовочкин, возвращаясь из больницы. – Менты отбирают бабки, как гоп-стопники… Незнамо кто колотит мужика в собственной квартире… Тайный доброхот отваливает кошелку денег, чтобы подлечить избитого… Бардак, да и только!»
Он возвращался на квартиру приятеля, чтобы забрать пистолет и самому провести рекогносцировку на предмет похищенного. Ключ от квартиры забрал, закрыв дверь после ухода ментов. То, что унесли диктофон и кассеты, он уже знал. Их не было ни в дипломате Кузнецова, ни в больничной описи личных вещей. Деньги он держал в томе речей Плевако, рабочие документы – в папках на полке.
В квартире был нормальный холостяцкий беспорядок. Вовочкин достал с полки том Плевако: в нем спокойно лежали двадцать стодолларовых купюр.
В шкатулку сыскарь не стал заглядывать, он понятия не имел, что там хранилось. Папки на нижней полке лежали вразброс, а раньше стояли на полке. Он перебрал их. Досье советника президента исчезло… Дело запахло политикой, где игра шла без всяких правил…
На отшибе от резиденции Президента стоял скромный, по сравнению с другими, двухэтажный особняк. И обнесен он был не кирпичным или бетонным забором, а высокой, гибкой и непрозрачной сеткой. Перелезть через нее можно было лишь с помощью акробатических трюков, да и то, если не дергать сетку. Стоило ее потянуть, как по внутреннему периметру мчались волкодавы.
В этом доме, у горящего камина, сидели двое.
– Включай, Пилот, приборчик, – сказал хозяин.
Через минуту из диктофона послышался сипловатый женский голос:
– … записочки, самолично им написанные. Тому – столько-то наличными отгрузить, другому – столько зелеными… если что со мной случится, подруга знает, куда их передать. Приедет в Москву и передаст…
– Где подруга живет?
– Всего скорее, в Лихославле. Там до Москвы Соловьева жила.
– Я ведь тоже из Лихославля, Пилот. Клиентка-то моя землячка. Пацанов сей же час – в Лихославль. Пущай прочешут родню и всех знакомых трындух землячки.
– Белый и еще трое в готовности.
– Есть у меня там малина, Пилот. Пустует. Хозяйствует в ней косоглазый Юла. Белый с бойцами пущай там и тормозят. Флакон знает адрес.
– Шеф! Завязывайте с жаргоном. Вы теперь не пахан и не Туз, а бизнесмен.
– Ну-ну, Пилот. Шибко ты умный. А все одно – не лезь! Знаю, где и какую масть держать, – он не надолго замолчал, обдумывал что-то по привычке. Затем сказал: – Хвост с Красавчика сыми – и так будет наш. Акинолос на ферме?
– Вместе с дамой.
– Отправь его к макаронникам. Луиджи бойца просит. Его семейку бочкуют, как селедок. Нам грех не помочь забугорному братану. Не за так, за четвертинку берега. Через пару лет она будет нам в самую жилу… Как там, у военных начальников кличут запасной схрон?
– ЗКП. Запасной командный пункт.
– Вот