в огромном доме.
Высокое, в два человеческих роста, зеркало поймало мое нелепое отражение – фальшивая шиншилла, прическа, потерявшая первозданность, только сапоги горели паркетным лаком, – поправила за ухом выбившийся локон и опять вздохнула. Я выбивалась из интерьера, как пронзительная нота. Как гвоздь в ботинке. Как белая нитка на черном фраке.
Меня не защищали ни диктофон, ни белый передник, я была чужой. Непринятой, непонятой, ненужной, непригодной.
(Неделю назад, после моего очередного безрезультатного визита в редакцию, Бармалей спросил:
– Алис, а чем ты вообще хочешь заниматься?
Вопрос я поняла правильно. Василий спрашивал меня не о работе, а о мечте.
– Я хотела бы попробовать написать книгу. Что-то легкое, смешное, где много красивых женщин, мужчин, мехов и шикарных автомобилей. Сейчас такое модно…
– Ну так садись и пиши! Попробуй! В чем проблема?
– В незнании материала, – призналась я. – Я никогда не бывала в коттеджах на Рублевке, не пробовала омаров, не видела всамделишных тусовок…
– Чепуха, – перебил Василий. – Открой любой журнал и представь себя среди гостей модной вечеринки. Неужели воображения не хватит?
– Хватит, – пригорюнилась я. – Но хотелось бы хоть разик поприсутствовать…)
Сегодня я стояла в холле дома, который как раз имела в виду, говоря «хоть разик поприсутствовать…».
Озиралась по сторонам и впитывала каждую деталь: вазон с огромным, искусственным только на ощупь букетом, бархатное кресло на гнутых ножках, две тумбы в том же стиле, каменный плиточный пол, устланный огромным шерстяным ковром, канделябры, подсвечники возле зеркала трехметровой высоты. На тумбе серебряный поднос с двумя надписанными и запечатанными конвертами…
Хотелось подойти к столику под зеркалом и открыть выдвижной ящичек… что там лежит: перчатки, платьевая щетка, расческа?.. Или обувной рожок слоновой кости с инкрустацией из самоцветного камня?
Сделав нерешительный шажок, я приблизилась к столику, провела пальцем по позолоте завитушек и нежно, осторожно взявшись за пуговку ручки, потянула ее на себя. «Если сейчас окажется, что я угадала, все будет хорошо. Я возьму интервью, получу работу, Вяземская поможет мне проникнуть в закрытые дома ее круга…»
В выдвижном ящике резного столика лежали платьевая щетка и рожок для обуви. Из слоновой кости. Но не инкрустированные, а украшенные резьбой.
Боясь поверить предзнаменованию, я протянула руку и тихо-тихо провела подушечками пальцев по закругленному краю рожка, выглядевшему остро заточенным…
Над головой в один момент, разом, вспыхнули многочисленные лампы в люстрах, мне показалось, что сверху обрушился поток огня, он отразился в зеркале, ударил по глазам…
Ящичек, только что открывшийся от легчайшего движения двух пальцев, никак не хотел убираться под столешницу. Суматошно запихивая его назад, я слышала, как по центральной лестнице, разговаривая,