как рукой сняло. Вдоль моего позвоночника пробежал неприятный холодок, и очень захотелось оглянуться. «Наверно, это и есть страх», – подумал я, и ощущение мне не понравилось. Даже если кто-то или что-то, отнявшее жизнь у капитана, смотрит сейчас на меня из темноты – пусть смотрит. Какой смысл бояться взгляда, который умеет убивать так быстро и легко? И вообще, какой смысл бояться неизбежного, если все по-любому рано или поздно умирают?
– Спасибо тебе за всё, Тарас Кобзарь, – сказал я. Потом вытащил нож и шагнул в темноту. Мне нужно было много топлива для кремации. И мне было всё равно, кто ждет меня в темноте.
Хворост я набрал довольно быстро – благо в лесу было навалом мертвых, скрюченных, ссохшихся деревьев с отвалившимися от них ветвями. А отблеска костра вполне хватило, чтобы набросать приличную кучу сушняка.
Я нагнулся и попытался приподнять тело Копии. «Энциклопедия» не врала – оно действительно было абсолютно невесомым. Положив мертвеца на хворост, я зачем-то скрестил ему руки на груди. При этом из рукава трупа вывалился маленький пистолет, похоже, сделанный каким-то умельцем из обрезка ствола двустволки. Мне стало любопытно, и я пальцем подцепил оружие. Невероятно! Палец не ощутил никакого сопротивления, мне показалось, что я подцепил воздух, а не вороненый металл, тускло отражающий блики костра.
– Я только твой КПК возьму, ладно? – сказал я мертвецу, так непохожему на обычный труп. После чего вернулся к костру, взял тлеющую головню и поднес ее к хворосту.
Бесполезно. Я думал, что сухие ветви должны были заняться не хуже пороха, но, видимо, тлеющей головни было мало. Нужен был открытый огонь.
Вздохнув, я оставил попытки поджечь погребальный костер и занялся костром, который развел Копия, когда был еще жив.
Но с костром тоже были проблемы. Отправившись за сушняком, я забыл подбросить в него топлива, и сейчас костер был на последнем издыхании. Подпитка сухими ветками не принесла ожидаемого результата. Раздувание подернувшихся пеплом углей – тоже. И тогда я вспомнил про бумажки.
Их у меня был полный карман. Я достал одну, приложил к тлеющему угольку и принялся дуть изо всех сил. И, конечно, пепел тут же запорошил мне глаза. Потому я и не увидел того, чей глухой голос раздался сверху:
– Нехило живешь, бродяга. Баблом костер разводить – это сильно.
Я зажмурился, утер рукавом черные от пепла слезы, после чего поднял голову.
Мне в лицо смотрел автоматный ствол. Привычная, в общем-то, за последнее время картина. Потому я и не удивился. Проморгавшись, я снова склонился над костром. Ствол стволом, а дело делом.
Бумажка занялась было, но налетевший порыв ветра задул огонь.
– Слышь, убери череп.
Сперва я подумал, что хозяин ствола имеет в виду наш с копией трофей, насаженный на шест, и собирался проигнорировать приказ. Но, увидев краем глаза, что на месте ствола нарисовалась зеленая бутыль с надписью «Спирт питьевой», понял, что ночной гость имеет в виду мою голову, и отодвинулся от костра.
Незнакомец