людей. Пока это главное.
Рядом послышались голоса, мужские и женские. Кто-то принялся трясти меня за плечи, тискать, и каждое прикосновение причиняло боль. Я, глухо постанывая, пытался вырваться, но без какого-либо толка.
Наконец, меня подняли на руки и куда-то понесли. Спустя ещё какое-то время моё безвольное тело положили на что-то мягкое. Мягкое относительно жестяного пола, конечно. Мою голову крепко ухватили небольшие ладони, тряхнули.
Я открыл глаза. И буквально утонул в огромных глазах неестественного, лиственно-зелёного цвета. Я вздрогнул, замычал, стараясь вырваться, но все мои попытки были тщетны. В мои уши начали проникать слова, одна фраза. Она повторялась и повторялась, вводя меня в транс.
– … послушай меня, усни… – различил я, прежде чем отрубился.
Глава третья
Ныла буквально каждая клетка моего истерзанного тела. Но голод был куда сильнее боли. Желудок словно бился в агонии, судорожно сжимаясь в спазмах.
Раскрыв глаза, я сначала не понял, где нахожусь. Явно не у себя дома. В царящей в помещении полутьме угадывалось запустение. Железные стены и потолок не украшало ничего, кроме пятен ржавчины и клочков паутины, а сама комнатка была настолько маленькой, что моя кровать занимала почти половину помещения. Повернув голову набок, я увидел небольшой столик и ничем не укрытую железную же кровать. Один сплошной металл…
Тем не менее, меня кто-то заботливо укрыл тонким одеялом, а под головой даже лежала подушка. Эдакая подушка-блин, если судить по ощущениям. Но это всё равно лучше, чем спать головой на земле.
Вспомнив, что со мной произошло за последнюю неделю, резко сел, но мою левую половину головы пронзила такая дикая боль, что я с тихим мычанием снова повалился на кровать. Когда боль немного утихла, я предпринял вторую попытку сесть, на этот раз действуя куда осторожней. Перед глазами летали серые мухи, к горлу подступала тошнота, но, в конце концов, мне удалось принять сидячее положение.
– Твою мать, – прошептал я вслух, чтобы разбавить давящую тишину, царящую в каморке. – Почему башка-то так болит?
Мне, конечно же, никто не ответил. Тяжело вздохнув, я укутался в одеяло. Тело едва повиновалось мне. Я был как муха, угодившая в мёд. Или, чего уж греха таить, куда похуже мёда. Но о слабости или том, где я, в конце концов, очутился, пока можно не думать. Я жив – и пока это самое главное.
О том, что я совершенно не знаю, какая судьба меня ждёт, и куда делись люди, нашедшие меня, тоже пока лучше не размышлять, незачем изматывать себя попусту. Если они подобрали меня, а потом бросили, улетев на своём дирижабле, даже не буду их винить. В любом случае, сейчас я в лучшем положении, чем раньше.
За жизнь нужно цепляться, нельзя её отпускать. Несколько дней назад я оказался непонятно где, но справился с паникой и испугом и пошёл на поиски спасения. Когда я умирал от жажды, начался спасительный дождь. Я почти сдался, готовясь умереть от голода и слабости, проткнул себе ногу, однако меня подобрали и притащили сюда. Пусть