основ культуры, которая была у Гоголя.
В некотором смысле данное мирочувствие присуще и Л. Н. Толстому. Идея радикального морализма, высказанная в статье «Что такое искусство?», вполне может быть отнесена к тертуллиановской линии религиозного (в данном случае религиозно-морализаторского) отрицания культуры. И в этом плане Толстой также очень похож на Гоголя и Леонтьева, и неслучайна резкая критика Г. Флоровского в адрес Толстого: «У него несомненно был темперамент проповедника или моралиста, но религиозного опыта у него вовсе не было. Толстой вовсе не был религиозен, он был религиозно бездарен». Как следствие: «…моральный позитивизм, отчасти напоминающий стоиков» [11, с. 404].
Х. Ричард Нибур посвящает отдельный раздел Толстому «Отрицание культуры у Льва Толстого» в своей книге «Христос и культура», называя эту позицию «антикультурным христианством». Нибур сравнивает Толстого с Тертуллианом, а его деятельность характеризует как «крестовый поход против культуры под знаком Христа». В духе Флоровского Нибур указывает если и не на религиозную бездарность Толстого, то, по крайней мере, на его религиозное нечувствие: «Толстой весьма мало понимает значение благодати Божией, явленной в Иисусе Христе, и исторической природы христианского откровения, психологической, моральной и духовной глубины как греха, так и спасения. Поэтому он оказывается еще большим законником, чем юрист Тертуллиан» [7, с. 59].
Сложные и неоднозначные отношения между религией и культурой находил А. А. Мейер. В статье «Религия и культура» он писал: «Уже сама основа религии – мистицизм, неприемлемый гуманистическим сознанием, делает религию силой, враждебной культуре. Но, быть может, еще враждебнее ей религиозная вера в катастрофу и надежда на катастрофу» [6, с. 374]. Философ установил своеобразный закон обратной связи религии и культуры: «Чем выше религиозный подъем, тем интенсивнее вера в близкий конец и тем слабее становится привязанность к культуре. Чем устойчивее и богаче культура, тем больше в ней уверенность в своей собственной силе и тем сильнее надежда на «мирное», естественное развитие» [6, 382].
Пожалуй, наивысшая точка религиозного отрицания культуры обнаруживается у В. В. Розанова. Во всем многообразном его творчестве на эту тему выделяется работа «О сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира», в которой выражена радикальная и непримиримая позиция относительно несовместимости Евангелия с культурой. Следующие высказывания В. В. Розанова являются концептуальным выражением его позиции: «Христианство есть религия нисходящей прогрессии, вечно стремящаяся и никогда не достигающая величина: «Христос + 0»…»; «С рождением Христа, с воссиянияем Евангелия все плоды земные вдруг стали горьки. Во Христе прогорк мир, и именно от Его сладости. Как только вы вкусите сладчайшего, неслыханного, подлинно небесного – так вы потеряли вкус к обыкновенному хлебу»; «И ведь невозможно не заметить, что лишь не глядя на Иисуса внимательно – можно предаться искусствам, семье, политике,