долго живет, все болезни от нервов, это издавна известно.
– Я не люблю стрелять, – сказал Егор. – Я люблю спать.
– Вперед, слоноид, вон туда, кажется.
– А винтовка?
– Она меня разочаровала.
Мы шагали по узенькой улочке. Спать он любит. Кто не любит?
Егор кряхтел и был недоволен. Не хотелось таскать оружие. Мой карабин, свою винтовку, гранаты. Не хотелось ему и по морозу болтаться, хотелось сидеть в слоне возле печки. Я его понимал. Я тоже хотел к печке. По утрам и вечерам у меня сильно ныли поломанные кости, я доставал специальную войлочную одежду, нарезанную из валенок, заворачивался в шерстяное одеяло, подвигался к очагу и грелся, как старик.
Греться, это хорошо. Но я помнил, что в жизни не только печки и горячий чай, в ней есть еще и цель.
– Осенью всегда хлопоты, – утешал я Егора. – Надо приводить в порядок дела. Мы в Рыбинске осенью много что делали. Налимов били в ночь, кенг по норам вытравливали осиновым дымом, грибы собирали.
– Грибы?
– Ну да, грибы. Подземные. Мы их с помощью поросят искали. Вкусные. Грибы то есть. Иногда по ползимы на этих грибах сидели. Так что не ропщи особо. Сейчас перебьем сумрачат, весной меньше забот.
– До весны далеко, – вздохнул Егор.
– Надо думать о будущем, – сказал я. – К тому же я должен посмотреть.
– На что посмотреть? – насторожился Егор.
– На тебя.
– Как это? – Егор остановился.
– Сумраки действительно в спячке, – сказал я. – Во всяком случае, прыткостью они не отличаются. Так что с ними младенец справится.
– Я…
– Это просто, – сказал я. – Стреляй в шею. Не паникуй.
– Ладно… Просто обычно это папка делал.
– Теперь его заменишь ты.
– Но ведь папка…
– Он смотрит на тебя с небес, – заверил я. – Можешь не сомневаться.
– Но я…
– Вперед, убийца, – сказал я и подтолкнул Егора в лопатки.
Он насупился. А что делать? Надо взрослеть. Всю жизнь в слоне не отсидишься. Мы свернули в проулок и встретили танк. Большой, старый, похожий на толстого лобастого жука, цвета зелено-рыжего.
– Это тот самый, – сказал Егор. – Однажды папка в нем две недели почти просидел. У него тогда ускоритель наполовину сработал, вот он и затормозился. Бежал, бежал, видит, танк. Люк как раз оказался открыт, он и запрыгнул. А сумраки почти пятнадцать дней скреблись.
– А что же он не вылез? – спросил я.
Две недели в танке. Неплохо. Я знал одного человека, который шесть дней в нефтяной бочке просидел. Только его не сумраки загнали, а волкеры. И не в городе, а в лесу. Два часа почти через бор вели, этот человек думал, что все уже, дыхание село почти. И тут на бочки наткнулся. Повезло, бочки как раз были подходящие, с крышками, человек запрыгнул, завинтился. Думал, волкеры отстанут – нефтью все-таки воняет, а им плевать, воняет не воняет, они жрать хотят. Так шесть дней его и катали, пока не надоело. Терпение – важное качество, это несомненно.
– Как вылезешь? Без ускорителя никак, разорвут, а часто его нельзя применять,