ли? Слышали, конечно, – закивал патлатый парень. – Вроде лабиринт там у них. Большой, как целый город, и куда-то на глубину уходит. Но жить в нем можно.
– Ага, только «синих» кто-то в этом самом подметро гасит почем зря, – вставил свое слово дядя Миша. – Стены там, говорят, сжимаются и давят людей, а то, что остается, – втягивают в себя.
– А я другое слышал, – растерянно пробормотал патлатый. – Будто там зомби бродят.
– Брось, – отмахнулся бородатый сельмашевец. – Откуда там зомбям-то взяться? Это ж не Северное кладбище. Никого там не хоронили. Сейчас все трупы на поверхность вытаскивают…
Бородач осекся, покосившись на Илью. «Почти все» – читалось во взгляде сельмашевца. Но хорошо, у дяди Миши хватило ума не ляпнуть вслух какую-нибудь глупость об Оленьке и Сергейке, похороненных на Аэропорте. Неловкая заминка осталась незамеченной другими участниками разговора. Или они просто сделали вид, что ничего не заметили.
– Ну-у, я не знаю… – протянул патлатый. – Мало ли… Говорят, будто зомби…
– Кто бы или что бы там жукоедов ни убивало, вряд ли это страшнее, чем муранча, – снова взял слово Бульба. – Иначе вся синяя ветка уже повымирала бы на фиг. Да и нашей бы тоже досталось.
– Вообще-то да, – согласился дядя Миша. – Тут ты прав.
– И я вот чего думаю… – продолжил усач. – Сельмаш-то мы удержим. Но если эти твари, – Бульба ткнул пальцем вверх, – прорвутся на какую-нибудь станцию, туннельные перегородки могут их и не остановить. А тогда…
– Что тогда? – вскинулся молодой и патлатый.
– Тогда подземелья синих – наша единственная надежда и последнее убежище.
«А ведь о чем-то подобном говорил и Казак, – подумал Илья. – А когда к разным людям приходят одинаковые мысли, может, это правильные мысли?»
– В случае чего – всем придется отступать туда, – продолжал Бульба. – Там можно замуроваться и переждать. Не навсегда же муранча в городе обосновалась. Сожрет все и уберется куда-нибудь.
«В случае чего», значит… Похоже, упаднические настроения уже овладевают станцией. А что будет через день? Через два? Через неделю?
– А как же жукоеды? – спросил патлатый.
– Что жукоеды? – уставился на него Бульба.
– Ну, вдруг они нас к себе на ветку пускать не захотят.
– Не пустят – подвинем и сами пройдем.
– Тогда – война, – вздохнул дядя Миша.
– А хоть бы и так! – Бульба обвел взглядом собеседников. – Вы бы с кем предпочли дело иметь – с жукоедами или с муранчой?
Никто не ответил. Ответ и так был очевиден.
Разговор как-то стих сам собою. Люди начали расходиться.
И слава богу.
Палатка погибшего сталкера оказалась плотной и уютной. Свет снаружи сюда не проникал. Голоса сельмашевцев тоже стихли. Хозяева станции, окончательно утратившие интерес к Илье, расползлись по своим углам. Люди громко не разговаривали. Ощущение было такое, будто находишься в большой братской могиле, где тебе отведен укромный закуток.
Укутавшись